– Большие угодья, клянусь Кромом! – откликнулся Конан. – А ведь ты говорила, что отец твой был небогат.

    – Земли наши обширны и красивы, но не слишком плодородны, – пояснила Зийна. – Есть виноградники И роща апельсиновых деревьев, есть хорошее пастбище для лошадей и коз, есть лес, где растут дубы и буки…

    – Значит, можно торговать бревнами, – заметил Конан.

    – Отец не любил торговать. Он говорил, что это занятие не для благородного рыцаря, владеющего мечом и копьем. Он был равнодушен к богатству.

    – А зря! Будь он богат, нанял бы много воинов, и тогда ублюдки с Рабирийских гор побоялись бы приблизиться к вашей усадьбе. Конечно, золото не главное в жизни, но иногда мешок с монетами может ее спасти.

    – Отец говорил: меч надежнее…

    – Правильно! Он ошибался только в одном: мечей должно быть много… – Конан взглянул на солнце, висевшее в зените, и добавил: – Если б со мной шли сейчас два десятка киммерийцев с острыми мечами да секирами, получилась бы славная потеха! Только шерсть полетела б от лесных псов, что гонятся за нами!

    – Ты не жалеешь, что оставил своего слугу на корабле? – спросила Зийна. – Он выглядел могучим воином…

    – Не жалею. Лучше сразиться с сотней пиктов, чем терпеть рядом с собой эту нечисть!

    Голубые глаза Зийны испуганно расширились.

    – Нечисть? Почему ты так его называешь?

    – Потому как он нечисть и есть! Нечисть и нелюдь, сотворенная из камня, и тупая, как камень!

    Зийна вздрогнула, подняла руку к солнцу.

    – Да защитит нас Митра от всякого зла! Страшные вещи ты говоришь, любимый!

    – Чего же в них страшного? Этот Идрайн сотворен колдовством, но мало ли колдовства в мире, – он поднес ладонь к волосам и машинально ощупал свой защитный обруч. – Конечно, от злых чар жди беды, но этот серокожий не был злым… ни злым, ни добрым, просто равнодушным, как пень.

    – Это еще страшнее, – сказала Зийна, помолчав. – Теперь я знаю, почему ты его невзлюбил.

    – Невзлюбил я его из-за другого, – сказал Конан. – Он – настырный ублюдок… И потом, мне не нравятся твари, у которых я не могу вырезать печень.

    – А те, у которых можешь – нравятся? – спросила Девушка, усмехнувшись.

    – Не всегда. Но если я знаю, что могу укоротить мечом тварь на голову, я спокоен. А коли не так… – Он замолчал, вспоминая блеск лунного лезвия Рана Риорды, Небесной Секиры. Вот уж с чьей помощью не составляло труда разделать вдоль и поперек любую тварь, хоть каменную, хоть из плоти и крови! Конечно, дух Секиры был не самым приятным спутником, но все же получше Идрайна; древнее существо, безжалостное, но по-своему мудрое, видевшее мир еще в допотопные времена… Он многое узнал от Рана Риорды – и многое дал бы сейчас, если б в руках его было не тонкое зингарское копье, а надежное топорище магической Секиры. Но приходилось обходиться тем, что есть, и Конан, ускорив шаги, заспешил к лесу.

    Пустошь, которую они пересекали, тянулась на пять-шесть полетов стрелы. Тут, в северной части Страны Пиктов, были невысокие увалы, поросшие вереском и колючим северным шиповником, на кустах которого, знаменуя приход лета, уже распустились нежно-розовые цветы.