Но, так или иначе, Его казнили. Именно казнили, ибо плен в человеческом теле был для Древнего Духа подобен казни, а не на заключению. Какую же цель преследовал этот приговор? Измучить Его пребыванием в жалкой плоти, нескончаемыми переселениями из тело в тело, а потом – уничтожить? Поманить Его надеждой на пощаду, сохранив часть прежнего могущества, и потом даровать ее или отнять навсегда? И за какое преступление Его карали – за мелкую шалость или серьезный проступок?

    Во всяком случае, если Он и испытывал когда-то душевные муки, то теперь позабыл о тех временах. История Его падения и казни представляла лишь тему для раздумий; еще один способ развлечься, избавиться от скуки.

    Наблюдая мир земной и питаясь отрывочными воспоминаниями о Мире Предвечном, Он пришел к выводу, что и тут, и там царила Игра. Различались только ее масштабы; людские цели и цели богов были несоизмеримы в физическом плане, однако страсти, бушевавшие вокруг них, выглядели весьма похоже. Взять хотя бы нынешнего Избранника, возжелавшего женщину – одну из многих мириадов женщин; его чувства были такими же неистовыми, как у божества, стремившегося овладеть некой звездой, объявив ее своей собственностью.

    Итак, все играли; играл и Он, Аррак, Дух Изменчивости. Играл сейчас, пребывая в человеческом теле – а значит, играл и прежде, когда мог свободно парить среди светил и огней Небесных Градов. Но у всякой игры есть свои правила, обязательные для всех игроков, иначе игра становится неинтересной. Их устанавливают сильнейшие и блюдут по собственной воле и желанию; слабейшие же исполняют из страха перед сильнейшими; отказ от правил в игре карается согласно другим правилам, принадлежащим новой игре – в преступление и наказание.

    Значило ли это, что Он нарушил какие-то законы Великой Игры, служившей развлечением Древним Демонам и Богам?

    Скорее всего, так. И Он догадывался, в чем дело. Игра – любая игра! – возможна лишь в месте, созданном для игр, и при условии, что место это будет сохраняться неизменным, неразрушимым и не подлежащим запретному вмешательству. Таким местом являлась вся бесконечная Вселенная; как полагал Аррак, ее и создали специально для всяческих игр и развлечений, альтернативой коим являлись только скука, тоска, забвение и смерть. Вселенной же правил закон Великого Равновесия, соблюдавшийся всеми Силами – и добрыми, и злыми, и даже нейтральными, которые тоже участвовали в игре, пусть и не на первых ролях. Равновесие между жаром и холодом, между материальной субстанцией и пустотой, между богами и людьми, между звездами и планетами, между светом и тьмой, между добром и злом… Оно не являлось застывшим; Весы Миров слегка раскачивались, отклонялись то в одну сторону, то в другую, но их колебания не должны были ввергнуть Вселенную в хаос.

    Вот главное правило игры! – размышлял Аррак, подозревая, что именно его Он и нарушил. Вполне логичное заключение; Дух Изменчивости; всегда стремился разрушать, а не создавать и не хранить уже созданное. И кара, которой Его подвергли, была соизмерима с преступлением и вполне отвечала Его сущности: Ему полагалось скитаться из тела в тело, вечно меняясь и, в то же время, сохраняя наложенные на него оковы плоти. У этой игры тоже были свои правила: например, то, что Он мог покинуть Избранника лишь вместе с человеческой душой, отлетающей на Серые Равнины.

    Теперь, после многих тысяч лет заключения, Он понимал необходимость правил: без них игра теряла интерес, превращаясь в предвестник хаоса. И Он готов был соблюдать законы – не из страха перед неизбежным наказанием, но уверившись в их нужности и полезности.

    Значило ли это, что срок Его казни подходит к концу? И каким будет сей конец?

    Он надеялся, что выяснит это в ближайшую тысячу лет.