– Я готов, мой господин, - тихий голос Хадрата заставил Конана вздрогнуть, прервав его раздумья.

    – Раз готов, идем, - коротко сказал король, поднялся и протянул руку к выступу в стене. Но Хадрат, мягко отстранив его, сам встал у двери, пошуршал, поскребся, и каменная плита медленно и бесшумно поехала в сторону.

    Из приоткрывшегося отверстия на них пахнуло сырым гниловатым воздухом. Казалось, то был даже не воздух, а один смрад; воздух давно уже умер здесь, и теперь от него, как от любого трупа, отвратительно смердело. Эта мысль об умершем воздухе неожиданно развеселила Конана; он хмыкнул, решительно отодвинул Хадрата, и перешагнул порог.

    Поначалу он не увидел ничего - здесь царила такая непроглядная тьма, что по сравнению с ней мрак подземного хода выглядел солнечным светом. Но эта тьма будто бы растворялась и светлела с необыкновенной быстротой, и, спустя мгновенье, Конану почудилось, что в пещере словно бы зажглись невидимые свечи. Теперь он мог легко разглядеть просторное помещение в форме квадрата, посреди которого возвышался черный каменный алтарь. Больше тут не было ничего, кроме золотой шкатулки, напоминавшей чуть приоткрытую двустворчатую раковину; в ней прежде хранилось Сердце Аримана.

    Приподняв секиру, Конан облизнул пересохшие губы и сделал шаг к черному мраморному пьедесталу. Шкатулка загадочно мерцала перед ним; чудилось, что она словно вырастает из каменного алтаря, сливается с мрамором воедино. Массивная и, в то же время, изящная, она была отделана по краю крошечными драгоценными камнями; названия некоторых из них были Конану известны, но большинство показались ему незнакомыми. Странное дело! За свою жизнь он перевидал такое множество самоцветов, держал их в руках, владел ими, что, вроде бы, знал их все наперечет.

    Воистину этот ларец, как и серебряный топор Асуры в руках короля, являлся изделием богов! Но созерцать эту красоту, размышляя о том, что за самоцветы украшают створки, было некогда. Конан решительно протянул руку и схватился за край ларца, но тот будто бы и в самом деле был приклеен к камню. Тогда он вытащил из-за пояса кинжал, просунул его меж створок золотой раковины и с силой надавил. Крышка отскочила с едва слышным звоном, явив взору короля огромный сферический рубин, багровевший в своем драгоценном убежище словно капля крови, выпущенной из жил неведомого гиганта.

    Сердце Конана дрогнуло и замерло; на миг ему почудилось, что внутри рубиновой сферы горит искра живого огня. Да, таким и должен быть настоящий талисман, его камень - темным снаружи и пылающим внутри, тускло-багровым, пока не коснутся его руки властителей аквилонского королевства…

    – Возьми его, мой господин, проверь и убедись, - шепот Хадрата вывел короля из оцепенения. Он вновь протянул руку и сначала осторожно коснулся граненой поверхности, потом взял камень, покатал его в широкой ладони, затаив дыхание и не спуская с кристалла настороженных глаз. В звенящей тишине он слышал только стук своего сердца; затем из уст Хадрата вырвался то ли вздох, то ли стон.

    – О, мой господин, - пробормотал он, - я ведь говорил тебе… Асура не ошибается! Это подделка… Всего лишь подделка!

    Конан швырнул камень обратно в ларец; лицо его было непроницаемым и мрачным, однако ни словом, ни жестом, ни взглядом он не выдал своего разочарования. Все-таки шемит был прав, промелькнуло у него в голове; прав в том, что талисмана он здесь не найдет.