|
Глаза лейтенанта фон Белов горели – ей не терпелось стать свидетельницей события, о котором будут рассказывать легенды еще многие века спустя. – Сначала я займусь собой, – заявила Мария. – Фюрер не должен увидеть меня старой. Это ввергнет его в меланхолию. Она извлекла из складок шубы серебристую Гусеницу и клюнула ее сухими губами. – Говорят, испанские конкистадоры искали во Флориде источник вечной молодости. Они искали не там. Катарина не поверила своим глазам – бабушка сбросила на пол роскошную шубу и принялась стягивать теплый свитер из шерсти альпаки. – Не смотри, – строго прикрикнула она на внучку. – А лучше – отвернись! Девушка подчинилась, хотя ей безумно хотелось подсмотреть за бабушкой хотя бы одним глазком. За спиной послышался надсадный кашель – впечатление было такое, что на рейхсфюрера напал приступ астмы. Потом что-то упало с глухим шумом, и тут уже Катарина не выдержала. Обернулась – а вдруг с бабушкой что-то не так? – и застыла с открытым ртом. По брошенной на холодные плиты песцовой шубе каталось странное существо. Оно было почти голым, и у него была ярко-розовая, словно ошпаренная, кожа. Лицо у существа было бабушкино, старое, с едва различимым белым шрамом, а вот фигура и кожа – молодые, как у двадцатилетней. И оно кричало. – Рейхсфюрер! – воскликнула пораженная Катарина. Она опустилась на колени перед тем, что еще пять минут назад было ее бабушкой. Существо повернуло к ней разодранный в крике рот, и Катарина увидела, как лопается коричневая, похожая на печеное яблоко кожа на скулах Марии фон Белов. Лоскутья старой кожи съеживались, чернели, превращались в золу, в пыль, а из-под них проглядывала новая, тугая и розовая, как целлулоид. На глазах у Катарины исчезали морщины, разглаживался лоб, таяла, открывая роскошные белокурые волосы, седина. Процесс этот, видимо, был очень болезненным, потому что бабушка, от которой Катарина в жизни не слышала ни единой жалобы, не говоря уже о слезах, вопила так, что лейтенанту поневоле вспомнился извивавшийся под пытками антиквар Бонзо. – Уйди! – взвизгнуло существо, когда Катарина попыталась дотронуться до ее руки. – Прочь… прочь… Катарине не хотелось оставлять бабушку в таком состоянии в холодном склепе, но привычка повиноваться приказам рейхсфюрера взяла верх. Она вскинула руку в римском приветствии, развернулась и пошла к лифту. Войдя в кабину, Катарина остановилась в нерешительности. Подниматься обратно в большой зал она не смела: собравшиеся там ожидали возвращения Марии фон Белов вместе с воскресшим Гитлером. Уходить далеко от бабушки было страшно: а вдруг Гусеница подействует как-то не так и рейхсфюреру понадобится медицинская помощь? Поразмыслив, лейтенант нажала кнопку третьего уровня – там находился Зал глобального контроля Spinngewebe. В этом зале находились мониторы, позволявшие наблюдать за всем, что происходило в помещениях базы, – в том числе, разумеется, и в усыпальнице фюрера. В дверях ее чуть не сбила с ног адъютант бабушки Шарлотта Фриз. Вид у нее был чрезвычайно взволнованный. – Что случилось, оберлейтенант? Шарлотта посмотрела на нее как на душевнобольную. – Я не спрашиваю, где вы пропадали последние два года, Катарина. Но где вы были последние полтора часа? – В усыпальнице, с рейхсфюрером, – растерялась девушка. – Да, точно, вы же спустились туда вместе… В общем, события развиваются не лучшим образом. Операция пошла не так, как планировалось. Необходимо срочное вмешательство рейхсфюрера, а она сейчас занята совсем другими делами… – Вы полагаете, эти дела неважны? – вступилась за бабушку Катарина. – Что вы, лейтенант, как я могу давать оценку делам рейхсфюрера… Но сейчас под угрозой сам «Рагнарёк». |
