Цзе‑Мэллори не отрывал взгляда от приборов, которыми управлял.

– Тише, брат. Я работаю.

Трузензузекс знал Брана не хуже, чем самого себя. Он даже не ответил. То, что произошло дальше, вызвало у Флинкса такой шок, что Пип сорвался с его плеча и нервно заметался под потолком.

В трех метрах от артефакта тело Аба раскололось на четыре одинаковых части. В каждой находились глаз, рука и нога. Двигаясь независимо друг от друга каким‑то непонятным образом, каждая четверть Аба расположилась непосредственно напротив четырех сторон артефакта в районе экватора. Одновременно – их движения слишком точно совпадают, чтобы это было случайностью, – все четыре части приблизились к ржаво‑коричневой поверхности. В это время Флинкс заметил, что части Аба совпадают с углублениями и выступами на поверхности артефакта. Мимоходом он отметил, что никакой крови или внутренних органов Аба не видно. Поверхности четвертей неровные, но сплошные.

Все они одновременно коснулись артефакта. Четыре руки ушли в четыре соответствующие отверстия. Четыре ноги поступили так же, чуть согнувшись. Четыре глаза прижались к плоским приземистым выступам. Флинкс готов был поклясться, что перед прикосновением ближайший к иллюминатору глаз подмигнул ему.

Все четыре части, которые были ранее существом по имени Аб, слились с артефактом хур'рикку. В рубке «Учителя» слышалось только напряженное дыхание.

Наконец Цзе‑Мэллори поднял голову, потер глаза и заговорил.

– Он правильно назвал себя, а может, был назван. – Трузензузекс и Флинкс посмотрели на него. – Я проверил через словарь Аба то, что мы должны были проверить с самого начала, – его имя. Абаламахаламатандра. Композит их четырех различных языков, две части унаследованы от других языков, а одна от третьего через посредника. Вместе они образуют четверостишие на языке, который мертв уже триста пятьдесят тысяч лет. Компьютер сжал это четверостишие по схеме, которую использовал сам Аб, произнося свое имя. Из всей этой процедуры я извлек одно слово, которое объясняет все дело. – Он помолчал и потом буднично произнес: – Ключ.

– Ключ одновременно механический и информационный, – произнес Трузензузекс, глядя в иллюминатор. – Он, несомненно, с готовностью сообщал информацию. Мы просто недостаточно знали, чтобы понять его ответы.

– Аб машина. – Флинкс тоже смотрел в иллюминатор. – Эйэннцы подозревали, что это такое. Поэтому и хотели его уничтожить.

– Спокойней, Флинкс, – попытался остановить его Цзе‑Мэллори. – Мы знаем только, что Аб машина, что‑то вроде ключа. Но мы не знаем, тот ли это ключ.

– Весь этот вздор, – говорил словно про себя Флинкс. – Все эти годы он бродил бесцельно, побывал у десятков рас и различных хозяев. Сколько тайн сообщал он тем, кто его не понимал?

За ними загудел прибор на консоли. Он регистрировал информацию нескольких внешних сенсоров. Цзе‑Мэллори, самый близкий к нему, прочел данные.

– Что‑то происходит с артефактом. И еще – у нас только три минуты, чтобы уйти до появления боевого строя эйэннцев.

Вспыхнуло мягкое желтое свечение и окружило артефакт.

– Смотрите! – указал Флинкс. Там, где погрузились части Аба, появились четыре черных круга. Внутри этих черных дыр ничего не было видно. Внутренняя часть артефакта частично исчезла, но видеть, что у него внутри, по‑прежнему было невозможно. С появлением черных кругов погасло желтое свечение.

Внутри артефакта создавалось нечто, отличное от обычного пространства. Флинкс был так заинтересован, что забыл о страхе. Но больше ничего не происходило. Никакого страшного взрыва, никакого гула ожившей машины – ничего. Артефакт продолжал висеть в открытом космосе; он не изменился, если не считать четырех черных кругов, которые соединялись… ни с чем.