Они не понимали Эми.
Тогда она переместилась ближе к голове Питера и принялась ухаживать за ним, подергивая за волосы и бороду. Серые гориллы оживленно зажестикулировали, а тот же агрессивный самец снова ритмично загудел «хо‑хо‑хо!». В ответ Эми повернулась к Эллиоту и жестами сказала: «Эми обнимать Питера». Эллиот был поражен. Эми никогда не выражала желания обнять Питера, обычно она хотела, чтобы Питер обнимал, чесал и щекотал Эми.
Эллиот приподнялся, и Эми тотчас же прижала его лицом к своей груди.
Самец сразу замолчал. Серые гориллы немного попятились, будто признав свою ошибку. Эллиот понял: Эми показывала, что он – ее ребенок.
В таком поведении не было ничего принципиально нового, перед лицом опасности все приматы вели себя именно так. В обществе приматов категорически запрещается причинять вред малышам, и это табу используется взрослыми животными в самых различных ситуациях. Турнир самцов‑бабуинов часто заканчивается тем, что одно из животных хватает своего малыша и прижимает его к груди; этого достаточно, чтобы соперник прекратил нападение. В стаде шимпанзе часто наблюдали и более сложный вариант такого поведения. Если игра молодых шимпанзе становится слишком грубой и опасной, самец хватает одного из играющих малышей и опять‑таки прижимает его к груди. Чаще всего самец не является родителем этого малыша; тем не менее, даже такого символического жеста бывает достаточно, чтобы прекратить жестокую игру. Как бы то ни было, теперь Эми не только остановила агрессивного самца, но и защитила Эллиота – если серые гориллы поверят, что бородатое существо ростом в шесть футов может быть ребенком Эми.
Серые гориллы, очевидно, поверили.
Они исчезли в буше. Только тогда Эми отпустила Эллиота, посмотрела на него и жестами сказала:
«Глупые существа».
«Спасибо, Эми». – Эллиот поцеловал гориллу.
«Питер щекотать Эми Эми хорошая горилла».
«Очень хорошая», – согласился Эллиот.
Следующие несколько минут Эллиот щекотал и почесывал гориллу, а та, довольно посапывая, каталась по земле.
* * *
Эллиот, Мунро и Эми возвратились в лагерь около двух часов пополудни.
– Поймали гориллу? – спросила Росс.
– Нет, – ответил Эллиот.
– Теперь это уже не имеет значения, – заявила Росс, – потому что я никак не могу связаться с Хьюстоном.
– Опять радиоэлектронное подавление? – удивился Эллиот.
– Хуже, – ответила Росс.
От целый час пыталась установить связь с Хьюстоном через спутниковый ретранслятор, и все напрасно. Каждый раз только что установленная связь прерывалась через несколько секунд. Убедившись, что ее передатчик исправен, Росс обратила внимание на календарную дату.
– Сегодня 24 июня, – сказала она. – С предыдущей конголезской экспедицией у нас были проблемы со связью 28 мая. То есть двадцать семь дней назад.
Эллиот ничего не понял, и Мунро пришлось объяснять:
– Росс хочет сказать, что на этот раз в помехах виновато Солнце.
– Правильно, – подтвердила Росс. – Причина в вызванных солнечным излучением возмущениях в ионосфере.
В большинстве случаев резкие изменения в состоянии ионосферы разреженного слоя ионизированных молекул на высоте от пятидесяти до двухсот пятидесяти миль – обусловлены появлением на поверхности нашего светила солнечных пятен. Поскольку Солнце совершает оборот вокруг своей оси за двадцать семь дней, то такие изменения часто повторяются месяц спустя.
– Согласен, – сказал Эллиот, – во всем виновато Солнце. Сколько продлится это безобразие?
– Обычно продолжительность помех составляет несколько часов, в худшем случае – сутки, – покачала головой Росс. |