Ребята решили, что и они не прочь пропустить по маленькой. Капитан взял фонарик и спустился в погреб. Было слышно, как он двигает там что-то тяжелое; поднялся он наверх, держа в руках пятигаллонный дубовый бочонок. Поставил его на стол и сказал:

— Когда был сухой закон, я сделал из кукурузы немного виски и спрятал его. А сейчас подумал, не попробовать ли, как оно у меня получилось. Виски довольно старое. Я совсем забыл про него. Дело в том, что моя жена…

Капитан не закончил фразы, было ясно, что ребята поняли его. Капитан выбил из бочонка дубовую пробку и снял с полки, покрытой бумагой с фестонами, стаканы на всю братию. Нелегкое дело налить в стакан немножко виски из пятигаллонного бочонка. И каждый получил полстакана прозрачной коричневой влаги. Вежливо подождали капитана, хором воскликнули «со знакомством» и поднесли стаканы к губам. Проглотили, прищелкнули языками, облизнули губы, и в глазах появилось неземное выражение. Мак заглянул в стакан и точно увидел на дне священные письмена, возвел глаза к небу и, глубоко вздохнув, произнес:

— Слов нет… —опять вздохнул и прибавил:— Ничего лучшего в жизни не пробовал.

Капитан был явно польщен. Глаза его вперились в бочонок.

— А ведь правда неплохо, — сказал он. — Как вы думаете, не отведать ли еще чуть-чуть?

— Разве самую малость, — согласился Мак. — Только не лучше ли сначала отлить в кувшин. А то еще расплещется.

По какому делу попали сюда, вспомнили только часа через два.

Пруд был прямоугольный — пятьдесят футов в ширину, семьдесят в длину и в глубину четыре фута. Берега его заросли густой, мягкой травой, вода в пруд текла из реки по большой канаве, а с другой стороны по нескольким канавкам устремлялась в сад. Лягушки там были, прорва лягушек. Их кваканье заполонило ночь, они стрекотали, верещали, булькали, гремели. Они воспевали месяц, звезды, колыхание трав. Рассыпались любовными руладами, бросали вызов соперникам… Люди тихонько подкрадывались во тьме. Капитан нес почти полный кувшин виски. Охотники сжимали в руке по стакану. Капитан дал каждому исправный фонарик. Хьюги с Джонсом несли мешки из дерюги. Вот уже пруд совсем близко. И тут наконец лягушки услышали их. Только что воздух гремел от лягушачьих трелей, и вдруг воцарилась глубокая тишина. Мак, ребята и капитан сели на траву последний раз хлебнуть самую малость и обсудить план кампании. План отличался размахом и смелостью.

Люди и лягушки не первое тысячелетие живут бок о бок; и люди, должно быть, неоднократно охотились на лягушек. За этот немалый срок сложились неписаные правила охоты. Человек, вооруженный сетью, луком, копьем или ружьем, неслышно, как ему кажется, ползет к лягушкам. Согласно правилам, лягушки сидят тихо, тихо и ждут. Ждут до последнего. За долю секунды до того, как брошена сеть, пущено копье, нажат курок, лягушки хором бултыхаются в воду и плывут на дно, уповая на то, что человек уйдет. Так было всегда. И лягушки надеются, что так оно будет и впредь. Случалось, конечно, что сеть падала слишком быстро, копье попадало в цель, ружье не давало осечки, и какой-то бедной лягушке приходил конец. На это лягушки не обижались: ведь охота велась по-честному, а на охоте смерть в порядке вещей. И наши лягушки представить себе не могли, какое коварство задумал против них Мак. Не могли вообразить размеров надвигающейся катастрофы. В ночной тиши вспыхнули фонарики, затопали ноги, завопил не своим голосом невидимый противник. Лягушки, как одна, бултыхнулись в воду и без памяти пошли на дно. Тогда враги, построившись цепью, вступили в воду; они топали, прыгали, плясали, баламутили воду и неотвратимо продвигались вперед.