|
Никто не оспаривал этого мнения, безусловно правильного по отношению ко всем видам искусства вообще; возвышенные артистические натуры всегда будут держаться его. Между тем граф, сгорая желанием узнать, как исполняет Консуэло светскую музыку, стал для виду противоречить слишком суровым взглядам Порпоры. Но видя, что скромная ученица не только не опровергает этой ереси, а наоборот, не сводит глаз со своего учителя, как бы побуждая его выйти победителем из этого спора, граф решил обратиться прямо к ней самой с вопросом, сможет ли она, по ее мнению, петь на сцене с тем же умением и чистотой, как пела в церкви. - Сомневаюсь, - ответила она откровенно, с искренним смирением, - чтобы я могла так же вдохновляться на сцене; боюсь, что там я много потеряю. - Этот скромный и умный ответ успокаивает меня, - сказал граф, - я уверен в том, что публика, страстная, увлекающаяся, правда, немного капризная, вдохновит вас и вы снизойдете изучить те вокальные, полные блеска трудности, которых публика с каждым днем жаждет все больше и больше. - Изучить! - с ударением проговорил Порпора, саркастически улыбаясь. - Изучить! - воскликнул Андзолето с гордым презрением. - Да, да, конечно изучить, - согласилась с обычной своей кротостью Консуэло. - Хоть я немного и упражнялась в этом жанре, но не думаю, чтобы уже была в состоянии соперничать со знаменитыми певицами, выступавшими на нашей сцене... - Ты лжешь! - с горячностью вскричал Андзолето. - Ваше сиятельство, она лжет. Заставьте ее спеть самые трудные колоратурные арии вашего репертуара, и вы увидите, на что она способна! - Если б только я не боялся, что она устала... - нерешительно проговорил граф, а глаза его уже зажглись нетерпением и ожиданием. Консуэло по-детски вопросительно взглянула на Порпору, как бы ожидая его приказаний. - Ну что ж, - сказал профессор, - она не так легко устает, и раз здесь собрался столь тесный и приятный кружок, давайте проэкзаменуем ее по всем статьям. Не угодно ли вам, глубокоуважаемый граф, выбрать арию и самому проаккомпанировать ей на клавесине? - Ее пение и близость так взволнуют меня, что я, пожалуй, буду ошибаться и фальшивить, - ответил Дзустиньяни. - Почему, маэстро, вы сами не хотите аккомпанировать ей? - Мне хотелось бы видеть ее поющей. Сказать по правде, слушая ее, я ни разу не подумал взглянуть на нее во время пения. А мне надо знать, как она себя держит, что проделывает со своим ртом и глазами. Иди же, дочь моя, этот экзамен необходим и для твоего учителя. - В таком случае я буду ей аккомпанировать, - заявил Андзолето, усаживаясь за клавесин. - Вы меня будете слишком смущать, маэстро, - обратилась Консуэло к Порпоре. - Смущение - признак глупости, - ответил учитель, - тот, кто истинно любит искусство, ничего не боится. Если ты трусишь, значит, ты тщеславна. Если будешь не на высоте, значит, способности твои дутые, и я первый заявлю: "Консуэло никуда не годится!” И, нисколько не заботясь о том, как губительно может подействовать столь нежное подбадривание, профессор надел очки, уселся против своей ученицы и стал отбивать такт, чтобы дать правильный темп ритурнели. Выбор пал на трудную, причудливую, блестящую арию из комической оперы Галуппи "Diavolessa" <Дьяволица (итал.).>: граф хотел сразу перейти на жанр, диаметрально противоположный тому, в котором Консуэло произвела такой фурор в это утро. |
