Хуан Гомес-Хурадо. Контракт с Господом
Посвящается моим родителям, которые прятались от бомб под столами
Сотворение врага Начни с чистого листа Набросай на нем силуэты мужчин, женщин и детей. Погрузи кисть в колодец своих темных глубин. Нарисуй на лице врага жадность, ненависть и жестокость, которые не осмелишься признать собственными. Оставь в тени все проявления сочувствия в их лицах. Сотри из их взглядов остатки любви, надежд и страхов, живущих в калейдоскопе бесконечности сердца. Смени улыбку на жестокую усмешку. Сорви с их костей плоть, пока останется лишь абстрактный скелет смерти. Подчеркни в них всё человеческое, превратив в метафору хищного зверя или насекомого. Заполни фон своего листа демонами и злобными тварями, что питают наши давние кошмары. Когда закончишь, то сможешь убить их, не чувствуя вины, и разорвать на кусочки безо всякого стыда. То, что ты разрушил, это просто враг твоего Господа.
"Лица врага", Сэм Кин
ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА "АМ ШПИГЕЛЬГРУНД“. Февраль 1943
Вена Оказавшись под флагом со свастикой, который развевался над входом в больницу, женщина не смогла сдержать дрожь. Её спутник неверно истолковал это движение и притянул её к себе, чтобы согреть. Тонкое пальто не могло уберечь от колючего вечернего ветра, предваряющего вьюгу, что налетит через несколько часов.
- Надень мой пиджак, Одиле, - сказал её спутник, начиная расстегивать его дрожащими пальцами. Она уклонилась от объятий и сильнее прижала к груди сверток. За десять километров, пройденных по снегу, она закоченела и обессилила. Три года назад она бы отправилась на своём Даймлере с шофёром, закутанная в норку. Но сейчас на её машине разъезжал бригадефюрер, а в её шубе в театральной ложе вечерами щеголяла какая-нибудь нацистка с размалёванным лицом. Она взяла себя в руки, чтобы трижды нажать на звонок, прежде чем ответить мужу. - Я дрожу не от холода, Йозеф. У нас почти не осталось времени до комендантского часа. Если мы не успеем вернуться вовремя... Муж не успел ответить, потому что двери больницы открыла улыбающаяся медсестра. Но улыбка на ее губах растаяла, как только она увидела посетителей. За годы нацистского режима она научилась сразу распознавать евреев. - Чего вы хотите?
Женщина заставила себя улыбнуться, несмотря на страшную боль в потрескавшихся губах. - Мы пришли к доктору Граузу. - Вам назначено? - Врач нам сказал, что нас примет. - Имя? - Йозеф и Одиле Коэн, фройляйн. Когда фамилия подтвердила ее подозрения, медсестра отшатнулась. - Вы лжете. Вам не назначено. Уходите. Назад в ту дыру, из которой вылезли. Вы знаете, что вам нельзя здесь находиться. - Пожалуйста. Мой сын там, внутри. Пожалуйста. Её слова отскочили от двери, с силой захлопнувшейся перед ними. Йозеф и его жена с отчаянием смотрели на непроницаемый фасад больницы. В смятении и беспомощности женщина пошатнулась, и муж успел ее подхватить, прежде чем она упала. - Давай найдем другой вход. Они обошли здание, и прямо за углом Йозеф притянул жену к себе. Только что открылась дверь, и одетый в теплое пальто мужчина вытолкнул бак с мусором. Йозеф и Одиле прильнули к стене, и когда мужчина отправился вглубь больницы, проскользнули в открытую дверь. Войдя, они оказались в прихожей для персонала, которая вела к лабиринту коридоров и лестниц. Из коридоров доносился слабый приглушённый плач, как будто он шёл из другого мира. Женщина навострила уши, чтобы услышать голос сына, но это было бесполезно. Они прошли почти всю больницу, не встретив ни души. |
