Хуан Гомес-Хурадо. Красная королева
Посвящается Бабс
Прерванный ритуал Антония Скотт позволяет себе думать о суициде только три минуты в день. Возможно, для кого-то три минуты – это совсем крошечный период времени. Но только не для Антонии. Скажем так: в голове у нее немало лошадиных сил, но ум Антонии все же не двигатель спорткара. Она способна, допустим, на обработку большого количества информации, но голова Антонии – это не компьютер. Голова Антонии Скотт – это, скорее, джунгли. Джунгли, полные обезьян, которые непрерывно перескакивают с лианы на лиану, хватая разные предметы. Куча обезьян с кучей всяких предметов, и все они встречаются в воздухе и скалятся друг на друга. Но за эти три минуты, пока Антония с закрытыми глазами и босыми ногами сидит по-турецки на полу, она способна вычислить: – скорость, с которой ее тело упало бы на землю, если бы она выбросилась из ближайшего окна; – необходимое количество миллиграммов пропофола, чтобы уснуть вечным сном; – время и температуру, при которой произошла бы остановка сердца от гипотермии, если бы она нырнула в ледяное озеро.
Она раздумывает, каким образом достанет такое контролируемое вещество, как пропофол (подкупит одного фельдшера), а также где находится ближайшее замерзшее озеро в это время года (Лагуна Негра, Сория). О падении с высоты своей мансардной квартиры она предпочитает не думать: окошко довольно узкое, а жуткая еда из больничного кафетерия, как ей кажется, тут же откладывается на ее бедрах. Все три минуты, пока она думает о самоубийстве, – это ее три минуты. Они священны. Они помогают ей не сойти с ума. Поэтому ей совсем, совсем не нравится, когда чьи-то шаги тремя этажами ниже прерывают ее ритуал. Это явно не кто-то из соседей: она бы узнала походку. И не курьер: сегодня воскресенье. Как бы то ни было, Антония уверена, что этот кто-то идет за ней. И это нравится ей еще меньше. Часть первая Джон – В нашей стране, – сказала Алиса, все еще тяжело дыша, – когда бежишь так быстро да еще и так долго, как мы, обязательно куда-нибудь да прибежишь. – Какая медленная страна! – ответила Королева. – Здесь нужно мчаться со всех ног, чтобы оставаться на том же самом месте. А чтобы попасть в какое-нибудь другое место, нужно мчаться как минимум в два раза быстрее. Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье 1 Задание Джону Гутьерресу лестница не нравится. И дело тут не в эстетике. Лестница старинная (здание 1901 года, как указано на входе), ступеньки скрипят, стоптаны по центру – за сто девятнадцать-то лет, – но прочны, ухожены и покрыты лаком. Света мало, а тридцативаттные лампочки на потолке только сгущают тени. Из-за дверей на этажах доносятся иностранные слова, экзотические запахи, диковинная музыка диковинных инструментов. Ну а что ж, здесь район Лавапьес, сейчас вечер воскресенья и близится час ужина. Не из-за этого Джона раздражает лестница: ему не привыкать бороться с предметами прошлого века (он живет с матерью), с темнотой (он гей) и с иностранными гражданами в сомнительном положении и с сомнительными доходами (он инспектор полиции). Что действительно бесит Джона в лестнице, так это то, что по ней надо подниматься. Чертовы старые здания, думает Джон. Негде лифт установить. В Бильбао такое и представить себе нельзя. Джон не то чтобы толстый. По крайней мере не настолько толстый, чтобы комиссар поставил это ему в укор. У инспектора Гутьерреса туловище напоминает бочонок с прикрепленными к нему руками. А внутри – хоть с виду и не скажешь – мускулы аррихасоцайле[1]. Подъем 293 килограммов – его личный рекорд, ни много ни мало, и это без особых-то тренировок, так, чисто хобби. |
