Султанов и сам не помнил, с какого момента он твердо решил на встречу не ехать. Может быть, с самого начала разговора. Он подозревал, что возможно Мышковецкий даже назовет какие-то имена, подтолкнувшие его к лжесвидетельству. Ну и что? Ему это надо? Произошедшая история выглядела этаким айсбергом, все самое грозное в котором скрыто под толщей черной воды. Если чуть ворохнуть, то отправит на дно. Такие глыбищи "Титаники" топят. Не только что отставных писателей.

— Эдик, я советую тебе забросить эту историю. Что было, то прошло. Может быть, ты этого не знаешь, но во взрослом мире иногда случаются такие вещи, которые изменить уже никто не в состоянии. Надо просто смириться.

— А грех? — спросил мальчик. — Кто его снимет с души, если не я сам?

— Мне очень трудно с тобой разговаривать, — признался Султанов. — Ты верующий, а я нет. Я уже не знаю, какие привести аргументы, чтобы ты отказался от этой затеи.

— Вы не можете мне так просто отказать! От этого зависят не только наши с вами жизни, но и жизнь многих людей!

— Еще как могу! — в раздражении ответил Султанов. — Я советую тебе забыть о глобальных проблемах и о судьбе всего мира. А вспомнить, что ты еще ребенок, и что сейчас лето. Пойти позагорать и поплавать перед долгой зимой. А сейчас извини, у меня действительно сильно разболелась голова, — он положил трубку, но тотчас раздался новый звонок. — Я знал, что ты не угомонишься! — мстительно произнес он и выдернул штекер.

За ним приехали через полтора часа после звонка. Баюкая боль, он лежал на опостылевшем диване, пребывая в полузабытьи между сном и явью, когда в обычные звуки двора, доносившиеся с распахнутого окна, вплелись посторонние шумы. Раздался скрип круто вывернувших колес, потом визг от нескольких затормозивших машин. Гулко захлопали дверцы. Послышались мужские голоса. Султанов ни секунды не сомневался, что приехали по его душу, но все-таки в глубине души надеялся, что вся эта суматоха связана не с ним. Он старательно внушал себе эту мысль до того самого момента, когда ворвавшийся в подъезд шум многих шагов не оборвался у дверей квартиры Сорокина, и тишину разорвал энергичный звонок.

— Кто там? — спросил Султанов, хотя поначалу была подлая мыслишка не отзываться.

— Милиция, откройте!

— Я милицию не вызывал! — на всякий случай сказал он.

— Откройте немедленно!

Скрепя сердцем, он подчинился. На площадке толпился народ. Впереди стояли трое милиционеров с автоматами. Сзади — двое сумитов в черных очках и костюмах-тройках.

— Гражданин Султанов? Вам необходимо проехать с нами, — сказал стоящий первым в чине капитана.

— С чего это вдруг? Никуда я не поеду! — заявил Султанов.

— Дорогой, зачем с ним время теряем? — возмутился штатский. — Разреши, мы его на руках вытащим!

— Ниоткуда мы никого вытаскивать не будем, — одернул его капитан. — Помолчите, пожалуйста.

— Дорогой, зачем рот затыкаешь? Мы по делу приехали. Нам хозяин сказал язган-баши привезти, а он тут девочка строит: поеду-не поеду.

— Никодимов! — выкрикнул капитан, теряя терпение. — Выведи этих граждан на улицу просвежиться, а то они работать мешают.

Один из милиционеров развернулся и жестами указал бритоголовым на лестницу. Некоторое время те потолкались.

— Чего лапаешь? — возмутился один. — Ты меня еще не арестовал!

— За этим дело не станет, — успокоил капитан. — Еще и сопротивление милиции оформим.