Ставр понял, что до сих пор они бились с пси-фанто­мами, созданными эмиссаром, и что поток излучения чу­жого эгрегора, формирующий в их умах псевдореальность, уже подчинил их сознание и подсознание до уровня «от­стрела» инстинкта самосохранения. Люди давно сбросили свои защитные оболочки — «пузыри», отключили «защит­ников» и барахтались в паутине внушенной реальности, все глубже увязая в болоте непривычных ощущений и иллюзий. Эмиссар мог расправиться с ними одним ударом, но почему-то медлил, продолжая заманивать в ловушку — кокон с защитным слоем «абсолютного зеркала», замаски­рованный под «центр управления». Выйти оттуда люди уже не смогли бы.

Миг просветления прошел, начался занудный бой «один на один» с очередным монстром, прикидывающимся эмис­саром, но Ставр уже встряхнул нервную систему, напряг тайники психики и начал отстраиваться от внушения, по­степенно обретая былую остроту и адекватность зрения. Часть мозга продолжала воевать, а другая — анализиро­вать ситуацию, искать выход. К тому же порывы «свежего ветра» участились, друзья на Земле продолжали помогать им по мере сил и возможностей, и вести этот несконча­емый бой — нескончаемый по их внутренним меркам, по­тому что на самом деле вовне прошло совсем немного времени — стало легче. И пришел момент, когда Ставр окончательно раздвоил сознание и смог теперь трезво ра­зобраться в реалиях местного ландшафта.

Они все еще кружили по залу отдыха эмиссара, пере­мещаясь по сложной кривой и обходя «беседку», где все это время находился сам эмиссар в окружении четырех темных фигур, скорее всего К-мигрантов. Он добился сво­его, заставив людей биться с призраками и не пускать в ход самую мощную свою «артиллерию» — генераторы свертки пространства и аннигиляторы, которые вполне могли повредить, а то и уничтожить всю базу. Тогда Ставр принял единственно верное решение. Как только его оче­редной противник-фантом оказался на одной линии с «бе­седкой» (ротондой с решетчатыми стенами и прозрачной крышей), Панкратов, преодолевая внутренний протест со­знания, подчиненного внешнему пси-давлению, выстрелил в него из нейтрализатора.

«Паук», то есть сгусток поля, уничтожающего любое вещество, миновал фантома, влип в стенку «беседки», про­бил ее и на короткое время ослепил эмиссара, заставив его отвлечься на защитные действия. Но этого времени хватило Ставру на то, чтобы броском преодолеть сто мет­ров, отделявших его от «беседки», и направить на замеш­кавшихся К-мигрантов и эмиссара все «стволы» оружия, которым был снабжен «бумеранг». Кто-то остановился ря­дом, сделав то же самое. Ставр скосил глаза и встретил хмурую улыбку Грехова:

— Ты опередил меня на секунду. Держись, эрм. Панкратов хотел спросить, где остальные, но не ус­пел.

Все выстрелили одновременно: охранники эмиссара, он сам, Грехов и Ставр — и, не сговариваясь, применили все­го лишь «универсалы» в варианте огнестрельного оружия. Но реактивные пули, выпущенные в упор, никому не при­чинили вреда, срикошетировав от защитных оболочек и экранов. Следующим видом оружия должны были стать аннигиляторы и компакт-генераторы, наверняка уничто­жившие бы обе враждующие стороны, однако эмиссар ре­шил уйти красиво и первым шагнул вперед; у него были с виду нормальные человеческие руки, но гораздо более мощные, похожие на ноги кенгуру, а голова напоминала человеческую и крабью одновременно. Он был гуманои­дом, эмиссар ФАГа, как и гуррах, но положительных эмо­ций не вызывал.

— Остановитесь, воины! — От гулкого, грохочущего, зловеще-холодного голоса едва не лопнули барабанные пе­репонки.— Я знаю, что вся ваша команда каким-то обра­зом все-таки проникла на борт моего ковчега, и предлагаю честный поединок.