Оружие меня спасло, спасибо Григу. Но главное дело не сделано.

Я вырываюсь из рук Маши и отчитываю ее:

— На кой нам полиция! Я бы сам разобрался.

Слышен звук полицейской сирены. Маша мечется, словно хозяйка перед приходом гостей, и волнуется больше всех:

— Уже едут.

Звук сирены приближается. Какой же противный гудок, мозги сверлит. Я закрываю глаза, тру лоб и виски — вырубите этот вой!

У Олега Рацкого хозяина «Быстрокредита» первый шок проходит. Он куда-то забросил палку и подбадривает себя:

— У меня все по закону. Есть подписанный договор. Полиция разберется.

Нас освещают фары патрульной машины. Выходят двое полицейских, оба с укороченными автоматами. Встают по разные стороны машины за раскрытыми дверцами. Грамотно. После начала спецоперации в Донбассе местная полиция на чеку.

— Никому не двигаться! Руки держать перед собой на виду! — командует полицейский.

— Что случилось? — спрашивает второй. Его голос мне кажется знакомым.

В голове словно ворочаются камни. Я выплевываю их в виде слов:

— Мою мать… эти гады… обманули… с кредитом.

— Он хотел нас убить! — визгливо пищит Ольга Рацкая. — Он стрелял!

Я замечаю, что Маши нет. Сбежала, а могла бы свидетельствовать в мою пользу. Это вынужденная оборона. Шарю взглядом по земле, вижу файл с кредитным договором, а выпавший пистолет исчез. До ушибленной головы постепенно доходит, куда делось оружие.

Ай, да Маша! Какая же она умница.

— Документы! — требует патрульный.

Паспорт я еще не восстановил. Полицейский смотрит мою справку о ранении.

— Никита Данилин? С фронта вернулся.

Я узнаю сержанта Костю Воинова с нашей улицы. Успокаиваюсь и даже шучу:

— Вместо фронта придумали линию боевого соприкосновения. Там, вроде как не война, а спецоперация.

— Ага, с самолетами и крылатыми ракетами. — Костя вдруг оправдывается: — Я тоже хотел добровольцем, но жинка с дитем не пускает. Как там на самом деле?

— Адресок подскажу. Поезжай, сам узнаешь.

Напарник Воинова встревает с вопросом:

— Пакуем и оформляем?

Костя настроен миролюбиво:

— Я Никиту знаю, он минометчик с Донбасса. — Трясет справкой: — Черепномозговая, переломы, контузия. С такого взятки гладки.

— Он в нас стрелял! — возмущается Рацкий.

— Ага, из пальца, — ворчу я.

— Из пистолета! Обыщите его.

Напарник Воинова меня ощупывает. Мне даже щекотно.

— Подумаешь, громко пукнул. У тебя глюки, Рацкий.

Полицейский обнаруживает у меня таблетки. Я перехватываю упаковку.

— Спасибо, брат, вовремя. Рацкий, хочешь таблетку от головы?

— Он чокнутый!

— Контуженый, — подтверждаю я и с трудом проглатываю таблетку.

Воинов тихо, но внятно предупреждает семью ростовщиков:

— На вас полно жалоб, господа Рацкие. Не зарывайтесь!

— Мы по закону, — мямлит Ольга.

— К черту такие законы. Давайте сделаем по-людски, — предлагаю я.

— Это как? — недоумевает Рацкий.

— Деньги я верну. Я, а не мать! Переоформим договор на меня с нормальным процентом.

— Что скажете, денежные вампиры? По мне, так норм, — кивает Воинов. В его руке в такт хозяину «кивает» автомат.