Застывшие фигуры рассматривают меня. Немая сцена прерывается моей репликой:

— Быстро мешки обратно, а то рука затекает!

Для убедительности отбрасываю чеку. Назад пути нет, граната обязательно взорвется.

Грабители торопливо сваливают под стену мешки из «газели».

— Исчезли! — командую я.

Машина с грабителями уезжает со стройки. Я спускаюсь к сторожу. Гранату сжимаю уже обеими руками. Мышцы каменеют.

На лице сторожа гримаса ужаса или дикая радость — сразу не разберешься. Да и некогда.

Я прошу:

— Ты отойди, дед. Я гранату под мешок суну.

Сторож секунду что-то соображает и показывает:

— Шо добро портить. Там колодец. Все равно будут ремонтировать.

Рука затекла, ждать нету сил. Я сбрасываю гранату в канализационный люк, обхватываю сторожа, и мы валимся на землю. Неяркая вспышка и глухой хлопок. Мы лежим лицом другу к другу.

Сторож вежливо интересуется:

— Чай будешь? С мятой.

— Не откажусь.

Остаток ночи мы пьем чай в уютной бытовке в прикуску с чудесными сушками, посыпанными маком. Здесь есть розетка. Я заряжаю новый телефон и признаюсь деду Матвею, так зовут сторожа, что мне нужно в Лисичанск.

Дед Матвей радуется, что может отблагодарить:

— До Северодонецка тебя мой брат Валера подбросит. Он каждый день туда окна возит. Там Лисичанск рядом, за рекой.

— Знаю. Воевал там.

— Тех, кто за Родину, сразу видно. Не то, шо эти ироды… — Сторож награждает грабителей непечатными позывными.

— Фронтовики вернутся, порядок наведут.

— Быстрее бы, — вздыхает дед Матвей.

Проблема с дорогой решена, перехожу к следующей:

— Мне бы еще лопату. На время.

— Этого добра хватает. Ты заработал. Можешь не возвращать.

Лопаты в огороде кажутся вечными, а на передовой ломаются только так.

— Тогда я заплачу. Купите сирену, чтобы воров отпугивать.

Дед хитро прищуривается:

— А граната у тебя еще есть?

Разочарованно развожу руки.

Утром на стройку заезжает Валера. Он тоже седой и жилистый, как дед Матвей, но помоложе. Новенькие пластиковые окна сложены пирамидкой в кузове его «газели», стянуты ремнями. На стеклах наклейки «Краскопласт». Что-то знакомое.

Об этом я и спрашиваю Валеру по дороге в Северодонецк.

Он разговорчив:

— «Краскопласт» наш монополист по пластиковым окнам. Ты мог видеть их, где угодно. Сейчас вообще работаем в три смены. Сырье с Ростова завозят, бюджет платит, мы производим. До зимы надо побольше застеклить, ведь всё побито.

— Насмотрелся, — подтверждаю я, вспоминая хруст стекла под ботинками. — Много разрушений.

— Ну так шо, восстановим. Видел, какие дома в Мариуполе поставили? Всего за три месяца. А Киев с Донбасса только гривну тянул.

— Если дружно навалимся, — соглашаюсь я.

— Кряхтим, но пыхтим! Чем можем, своим поможем. А как иначе?

— Это по-людски, — киваю я.

Дорога убаюкивает. Блокпост проезжаем без задержки. Валеру здесь знают, да и груз на виду в открытом кузове.

Мне вспоминается наш оператор беспилотников Русик. Толковый парень, разбирается не только в квадрокоптерах и гаджетах, да в тех же пластиковых окнах. В Лисичанске починил запор такого окна, а вместо стекла мы пленку натянули в квартире тетки с малыми детьми. Они так радовались капельке уюта, хотя в квартире не было ни воды ни света.

Русик придумал, как гранату к китайскому коптеру подцепить и сбрасывать на врага.