Белинда долго терпела отсутствие моего к ней внимания, и наконец решилась открыть рот.

— Не пройти ли нам в сад, подышать свежим воздухом? — спросила она у носков своих туфелек, расшитых серебряной нитью.

— Отчего же, — несколько расплывчато ответил я, натянуто улыбаясь: у меня было ощущение, что прямо сейчас меня женят, а я не могу ничего сделать. Успокоив себя тем, что отец наверняка не станет просто ради какого-то прохода через горы вступать в родство с каким-то захудалым бароном, я потащил Белинду за собой через толпу; ладони у нее были влажные, и я опасался, что она выскользнет, поэтому схватил за рукав. Мы нырнули в дверцу для прислуги, чуть не сбили с ног троих поварят с поросенком на подносе и через пару минут оказались на 'свежем воздухе'. Правда, не в саду, а на заднем дворе, что, мягко говоря, ввело девушку в шок.

— Это ведь не сад? — пропищала она, — Это же какие-то задворки… Я хотела в сад…

— Совсем недавно это был цветущий сад, уверяю тебя… Но мой отец, король, повелел вырубить его — весь!

— Зачем? — она округлила глаза.

— На виселицы, — мрачно отозвался я и захохотал, как злодей из кукольного театра, что приезжал в прошлом месяце.

Белинда проявила потрясающий ум и проницательность.

— Вы меня обманываете, — заявила она и надула губки.

'Нет, точно сбегу', - подумал я, — 'сбегу вместе с кукольниками… Меня они возьмут, я невысокий, как раз удобно стоять за ширмой с куклой на руке, и приседать не надо…'

— О чем Вы думаете?

С моей стороны было бы неразумно отвечать ей честно, поэтому я лишь неопределенно замычал. Она уцепилась за меня, я же, следуя скорее собственной привычке прогуливаться, чем какому-то замыслу, повел ее к обрыву, и мы уселись на каменную стену. Вернее, уселся я, а она боязливо стала в двух шагах от стены.

— Ой, как тут высоко… Вам не страшно сидеть там, наверху?

— Нет. А ты знаешь, что несколько лет назад на этой самой стене произошел несчастный случай?

— Ой, какой ужас — не знаю… какой случай?

Я уже обдумывал детали своего побега, поэтому спросил скорее из желания заполнить паузу, и довольно рассеянно поведал ей о том, как с этой стены свалился графский сынок. В мыслях я уже был далеко и от новоявленной невесты, и от отца, — ветерок охладил мой лоб, и сама возможность того, что я буду свободен от необходимости жениться, от королевского долга вообще, пленяла мое воображение и пугала своей непривычностью одновременно. Я не учел впечатлительности девчонки — и совершенно зря стал описывать происшествие в красках, совершенно не думая, о чем говорю. Она побледнела и, пододвинувшись ближе, взяла меня за руку.

— Принц, не надо там сидеть, спускайтесь… Пожалуйста, я так за Вас боюсь… Пойдемте лучше в сад!

Я очнулся от мечтаний и посмотрел на нее, как во сне. Первое время я вообще не мог понять, что за девушка рядом со мной — лицо из белой бумаги, большущие глаза, испуганно распахнутые; я вздрогнул, когда она сжала мои пальцы.

— Куда?

— В сад… здесь растут розы, я почувствовала запах… Пойдемте…

И Белинда потащила меня через весь двор с упорством норной собаки, вытаскивающей свою добычу из убежища; я шел за ней, и думал, что наверное, я слишком много выпил… или слишком мало — мне вдруг показалось, что она — призрак. Да, да, полупрозрачное видение, коварно завлекающее меня в темноту и сладкие запахи сада. Может, дело было в том, что она слегка двоилась… Запах роз, приторно-сладкий, заполз в голову; девушка за руку, как ребенка, привела меня в сад, и, покружив на одном месте, безнадежно заблудилась.