– Какая неожиданная радость! – всё ещё не мог прийти в себя Симба. – Поверишь ли, Зазу – я всё время смотрел на звёздное небо и просил, чтобы оно подало мне какой-нибудь знак. И вдруг оттуда прямо мне на голову сваливаешься ты!

– Небеса вняли твоей просьбе, – обрадовался вместе с Симбой Зазу. – Постой, чуть не забыл! Когда я собрался сюда лететь, в этот твой оазис, как его, Аку... аку...

– Акуна-матата, – подсказал Симба.

– Вот именно. Так вот, Рафики передал мне два каких-то неприглядных на вид зёрнышка и сказал: «Зазу, заруби на своём клюве: как только встретишь Симбу, сразу посади эти зернышки в хорошо разрыхлённую почву и полей водой. А я, когда доберусь до Акута... акута...»

– Акуна-матата, – ещё раз подсказал Симба.

– Вот именно. А я, сказал Рафики, когда эээ... присоединюсь к вам, расскажу, что делать с этими зёрнышками – точнее, с их всходами – дальше.

– Ты предлагаешь посадить их в землю прямо сейчас, глубокой ночью? – удивился Симба.

– Так сказал Рафики, – развёл крыльями Зазу.

– Понятно, – кивнул львёнок. – Но где же нам найти рыхлую почву? Вся земля вокруг пересохла.

– Тебе виднее, Симба. Надо обязательно что-то придумать.

Симба задумался. Он знал, что старый колдун слов на ветер не бросает. Если Рафики сказал, что почва должна быть рыхлой, значит, она должна быть именно рыхлой.

– Придумал! – хлопнул себя лапой по лбу львёнок. – Придётся нам с тобой разбудить Пумбу – он большой любитель рыть землю. Только, чур, это сделаешь ты.

– Почему я? – удивился Зазу. – Ведь я только что прилетел в эту вашу... Акутату, и никого здесь не знаю. Вдруг я разбужу кого-то другого, а тот возьмёт, и обидится.

– Не переживай, не обидится! – успокоил его Симба. – Правда, может спросонья заехать в ухо, потому что не очень-то любит, когда его будят среди ночи.

– Тогда может быть, не стоит его будить, – попробовал было протестовать Зазу, но Симба уже тащил его за крыло к поляне, где спали Пумба и Тимон. Увидев приятелей Симбы, Зазу произнёс:

– Надеюсь, Пумба – это тот, что поменьше?

– Ошибаешься, – ответил львёнок. – Того, что поменьше, зовут Тимон, и нам сейчас от него мало толку – землю рыть он совсем не умеет. Пумба – это вот этот здоровяк. Тебе нужно клюнуть посильнее, так, чтобы он проснулся. А потом отскочить. Понимаю, это не просто. Но клюв у тебя – ого-го!

Зазу ещё никогда не приходилось будить среди ночи дикого кабана, поэтому он несколько растерялся. Однако делать нечего – придётся рискнуть. Симба пожелал птице удачи и на всякий случай спрятался за большим камнем, из-за которого мог наблюдать за происходящим.

Прежде, чем клюнуть Пумбу в мохнатую ляжку, Зазу решил попробовать более мягкий способ побудки. Он наклонился к уху безмятежно храпящего кабана и вежливо сказал:

– Уважаемый Пумба, мы с вами, правда, совсем не знакомы, но я вас прошу – проснитесь пожалуйста!

– Бесполезно! – отозвался из-за камня Симба. – С таким же успехом можешь уговаривать камень или бревно. Придётся поработать клювом, иначе Пумбу не прошибёшь.

Кабан продолжал громко храпеть, не обращая внимания на все уговоры вежливого секретаря. Делать нечего, пришлось Зазу как следует откинуть назад голову и воткнуть свой знаменитый клюв в толстую ляжку Пумбы. Храп сменился оглушительным гневным визгом и он как лежал, подскочил вверх на два роста Зазу. Тот понял, что пора удирать, и побыстрее перелетел за камень к Симбе.

Пумба приземлился на все четыре копыта и застыл в боевой стойке. Щетина на его теле стояла торчком; даже в темноте были заметны его оскаленные белые клыки.