– Что же рассказывал тебе дед? – спросила Хатонгу нетерпеливая Тимон.

– Это произошло на этом плоскогорье много лет назад. Во время ночного привала брат моего деда вдруг куда-то исчез. Дед кинулся на поиски и обнаружил его стоящим перед черным драконом. Они неподвижно замерли и смотрели друг другу в глаза. Потом дракон хрипло запел, раскрыл крылья и взлетел. Дед кинулся к брату, но тот не узнавал его, а глаза его были пусты. Затем он рухнул на землю и лежал так несколько дней, не принимая ни пищи, ни воды, пока не умер.

– Так вот почему ты запретил нам смотреть на мерцающие в темноте огни! – сказал потрясенный рассказом Симба.

– Да, – кивнул Хатонга.

Именно в эту минуту Пумба заметил в небе существо, которое вполне могло показаться высоко летящим орлом. Если бы не размеры. Дракон находился в нескольких милях от них. Он сделал круг, повис в воздухе, а затем, сложив крылья, приземлился за дальними холмами.

– Лопни мои глаза, если это не приятель черных драконов, только он почему-то золотой! – возбужденно закричал Пумба. – Готов поклясться, что у него на спине сидела львица, как две капли воды похожая на Нолу!

Но Симба уже не слышал последних слов своего друга. Он сразу же узнал Нолу и теперь бежал к тому месту, где, по его расчетам, приземлился золотой дракон.

Когда через полчаса Король-Лев взбежал на вершину последнего холма, перед ним открылась панорама яростной битвы. Воздух дрожал от рева и шипения, выкриков и проклятий. Симбе понадобилось несколько мгновений, чтобы разобраться в том, что происходит.

На песке, выгнув спину, словно разъяренный кот, кружился дракон. Дыхание его было прерывистым, изо рта время от времени вырывались языки пламени. Вокруг него билось живое черно-коричневое море. Пауки, словно морская волна, то покрывали дракона так, что была видна лишь одна голова, то отбегали прочь, сжигаемые его пламенем. Пространство вокруг дракона было покрыто тысячами сгоревших или раздавленных врагов. Полчища пауков не иссякали. Они терзали тело дракона, вонзая в него свои отравленные клыки, заставляя реветь от боли.

Чуть поодаль, прижавшись спиной к скале, сражалась Нола. Симба не сразу ее разглядел за грудой мохнатых тел, полукругом лежащих вокруг нее. Около пятнадцати пауков-основателей пытались добраться до нее, остальные толпились позади. Им просто не хватало места для нападения.

Пауки замерли в ожидании, но ни один из них не мог вонзить в жертву свои клыки, потому что они видели перед собой не львицу, а живой ураган. Нола ни секунды не стояла на месте. Это не позволяло восьминогим противникам приблизиться. Ее лапы невозможно было рассмотреть, так быстро они двигались. Они били наотмашь, сминая хитиновые оболочки и ломая многочисленные лапки, рвали мохнатые тела, расшвыривали противников в стороны... Крики боли создавали ужасную какофонию звуков.

Король-Лев не ожидал, что Нола может перемещаться с такой невероятной скоростью, нанося удары немыслимой силы и точности. А все объяснялось очень просто. Нола не могла дать себе ни секунды передышки: один удар ядовитых клыков – и она погибнет.

Симба оценил ситуацию и издал громоподобный рев, бросившись на помощь своей подруге. Пауки на миг замерли в оцепенении, охваченные ужасом при виде нового противника. Нола, воспользовавшись их замешательством, проломила головы еще трем нападающим. Однако никто этого не заметил. Все внимание восьминогих было приковано к Королю-Льву и к огромным слонам, которые неотвратимо надвигались на них каменной лавиной.

Никто не двигался. Пауки не могли поверить своим глазам.