– Значит ты не позволишь нам вернуть в темницу преступницу? – стал заметно раздражаться Шамиссор.

– Конечно, не позволю, – ответил дракон. – Нола не преступница и не служанка. Она была вашей пленницей и имела право на побег, который ей, кстати, удался. Скоро здесь будет Король-Лев.

– Мне не страшен этот молокосос! – заносчиво сказал Шамиссор.

– Охотно верю, – кивнул дракон. – Шестилапый трехглавый Сатха и кровожадная Акута его тоже не страшились. И где они теперь?

– Однако мы уклонились, – после минутного молчания проговорил Повелитель пауков. Он был в ярости. – Слушай меня внимательно. Я с тобой заключил добрососедский договор, и ты уединенно жил в долине и взамен обещал не вмешиваться в мои дела. Так ли это?

– Так, – ответил дракон.

– Хорошо, помни об этом постоянно, и у нас не будет причин для ссор. В твоих интересах, как и в наших, не влезать в это дело. Стоит львице встретиться с ее мужем, как все мы почувствуем перемены к худшему. Признаю, что я недооценил Симбу, но теперь он начнет мстить. Он не успокоится, пока не разрушит мою империю до основания. Тебе этого хочется?

– Что-то я тебя не пойму, – в голосе дракона слышалось раздражение. – Какое мне дело до твоей империи?

– До моей империи тебе действительно нет дела, – холодно заметил Шамиссор. – Но я твердо решил взять в заложницы эту львицу, а в клыках моих воинов достаточно яда, чтобы сделать тебя недвижимым. Итак, решай...

Королева ждала ответа дракона, всем сердцем надеясь, что он примет ее сторону. Тогда она сможет дороже продать свою жизнь.

Острый хвост дракона метнулся, как плеть, над чешуйчатой спиной. Жуткий звук, подобный шуму далекого горного обвала, вырвался из его глотки. Пламя заплясало в его пасти и на конце похожего на трезубец языка. Он распрямился во весь рост, встав над окружившим его противником, как гора.

– Я не заключаю сделок со своей совестью! – проревел он.

В неподвижном, устремленном на Шамиссора взгляде дракона сосредоточилось, казалось, солнечное сияние и бесконечно глубокое понимание истоков зла. Нола видела чудовищно изогнутые когти, каждый величиной с ее лапу, чешую и языки пламени, пляшущие в полуоткрытой пасти. Словно пламя, мерцали его зеленые глаза.

Львица с ужасом и восторгом увидела, что Шамиссор замер на месте, не в силах оторвать взгляда от этих чудовищных глаз. Это был настоящий поединок. Только вместо когтей и клыков здесь было противостояние воли. Дракон пошел на последний, смертельно опасный шаг. Он решил, по примеру своих собратьев, опустошить душу Шамиссора, выпить все его эмоции, а вместе с ними и разум, оставив лишь пустую оболочку, которая некоторое время будет брести по дорогам жизни смутной тенью, не понимая и не замечая ничего вокруг.

Шамиссор понял грозившую ему опасность, когда не смог отвести взгляда от пылающих глаз дракона. Тогда он стал бешено сопротивляться силе этих глаз, высасывающих из него капля за каплей всю силу. Огромное воинство дрожало от возбуждения, не понимая, почему Повелитель не подает сигнала к атаке.

Нола вспыхнула от ярости и гнева. Ей бы сейчас силу дракона – изничтожила бы всю восьмилапую нечисть в округе! Гнев укрепил ее решимость в том, что свою волю она не даст сломить ни за что. Пока она жива – она свободна. Пока не сломлена воля – Нола несокрушима. Пусть Шамиссор бьется хоть столетие! Осознание внутренней свободы, того, что она свободна сейчас и будет свободна всегда, вызвало порыв необузданного восторга. Страх исчез, осталась лишь решимость сражаться до конца.

Взгляд львицы упал на силуэт Повелителя Шамиссора, судорожно припавшего к земле, и словно пелена наваждения упала с ее глаз. Она увидела не смертоносного убийцу, каким он ей всегда казался, а обыкновенного паука.