– Оригинальное замечание, мсье Жак, – сказал Форелли. – Смотрите, не накличьте беду.

Пьер Мулеж в черном костюме, шляпе с полями и солнцезащитных очках, совсем не походил на самого себя. Садовник и сам чувствовал, как ему не хватает удобного синего комбинезона, добела застиранной матерчатой кепки и кроссовок.

Галстук давил на шею, а черные штиблеты, которые Мулеж надевал в последний раз никак не меньше десяти лет назад, выполняли функцию колодок каторжника.

Порывы осеннего ветра швыряли на каменные надгробия охапки сухих листьев, а монотонная молитва священника почти сливалась с шумом колышущихся крон деревьев.

– Так склоним же наши головы в знак скорби, по Ангеррану Моруа, достойно несшим по жизни бремя пастыря овец господних…

Голос священника показался Пьеру знакомым. Продолжая смотреть вниз на оранжевые комья глины, обрамлявшие свежевырытую могилу, Мулеж размышлял над тем сможет ли полиция найти негодяя, который посмел поднять руку на отца Ангеррана. Панихида закончилась. Над кладбищем повисла тишина и только теперь Пьер заметил, что кроме него никто не пришел попрощаться с отцом Моруа. Как вышло, что здесь только он и священник? Мулеж осмотрелся и понял, что ошибся. В полусотне метров, опираясь на надгробие, стоял седой человек в длинном белом плаще с красным крестом.

– Святой отец, – Пьер взглянул на священника и осекся. – Отец Ангерран?!

– А что тебя удивляет? – Моруа указал на черный полированный гроб, который был пуст. – Должен же кто-то прочесть молитву и над моим хладным телом! За неимением желающих возиться с этим приходится мне самому.

Пьер понял, что надо бежать, но его ноги словно вросли в кладбищенскую землю. За спиной послышались шаги и холодная, как лед рука подтолкнула садовника к краю могилы.

– Склони свою голову в знак скорби, сын мой, – с откровенной насмешкой в голосе приказал седой тамплиер. – Покорись неизбежному и составь нам компанию.

Мулеж почувствовал, как осыпается земля, а его ноги скользят в пустоту.

– Я не хочу! Я жив!

Он проснулся от собственного вопля. Долго смотрел в потолок спальни. Ангерран Моруа был для Пьера не просто приходским священником, не просто добрым другом. С его уходом была перевернута целая страница истории Крессэ, которое уже никогда не станет таким, как раньше. Утрата была огромной и нет ничего удивительного в том, что ему снятся кошмары. Не разбудил ли он своими криками Фриду?

Мулеж осторожно повернулся на бок и увидел, что жены нет ни кровати, ни в комнате.

– Фрида?

Пьер сел на кровати. Светящийся циферблат настольного будильника показывал половину второго. Куда могла пойти жена в это время? Мулеж включил свет, сунул ноги в шлепанцы и набросил халат. Приезд экзорциста Форелли должен был заставить духов замка забиться в самые глубокие щели. Однако Пьер вовсе не был уверен в том, что привидения испугались священника.

Он вышел в коридор, нащупал включатель.

– Фрида!

Вспыхнули несколько бра, которые своим тусклым не прогнали темноту, а лишь заставили отступить ее в дальние углы.

– Фрида!

Ответом стал невнятный шорох. Мулеж повернулся на источник шума и вздрогнул. Фигура в белом одеянии стояла в пролете между двух окон. Несмотря на окутывавший ее полумрак Пьер мог различить седую бороду и блеск глаз. Фантома или все-таки человека?

Рука садовника машинально поднялась. Осенив себя крестным знамением, Пьер почувствовал прилив уверенности и громко спросил:

– Кто здесь?

Фигура отступила к окну. Бледный свет луны позволил Мулежу отчетливо рассмотреть красный крест на плаще.