|
— Верно, верно! – со смехом сказала Маргарита. – Он нанес Ла Молю три удара шпагой и кинжалом, а Ла Моль не умер – значит, на него вполне можно положиться. — Злюка! Пожалуй, ты не стоишь того, чтобы я продолжала свой рассказ. — О нет, нет! Умоляю тебя, расскажи: что же дальше? Как же мы их спасем? — Вот как обстоит дело: единственное место, куда могут проникнуть женщины, не являющиеся узницами, это замковая часовня. Нас прячут за престолом; под покровом престола они найдут два кинжала. Дверь в ризницу заранее будет отперта. Коконнас ударяет кинжалом тюремщика, тот падает и притворяется мертвым; мы выбегаем, набрасываем каждому из них плащ на плечи, бежим вместе с ними в дверцу ризницы, а так как пароль будет нам известен, то мы выходим беспрепятственно. — А потом что? — У ворот их ждут две лошади; они вскакивают на лошадей, покидают Иль-де-Франс (В средневековой Франции (с XV в.) – одна из провинций, ее главный город Париж.) и уезжают в Лотарингию, откуда время от времени будут приезжать сюда инкогнито. — Ты вернула мне жизнь! – воскликнула Маргарита. – Значит, мы их спасем! — Почти ручаюсь. — А скоро? — Дня через три – через четыре. Болье предупредит нас. — Но если тебя узнает кто-нибудь в окрестностях Венсенна, это может повредить нашему плану! — А как меня узнают? Я выхожу из дома в одеянии монахини, под капюшоном, благодаря этому меня не узнаешь, даже столкнувшись нос к носу. — В нашем положении лишняя предосторожность не помешает. — Знаю, черт побери! – как сказал бы бедный Аннибал. — А что король Наваррский? Ты о нем спрашивала? — Разумеется, не преминула спросить. — И что же? — А то же, что он, по-видимому, никогда еще не бывал так весел – поет, смеется, ест в свое удовольствие и просит только об одном: чтобы его получше стерегли! — Правильно делает! А что моя мать? — Я уже сказала тебе: всеми силами торопит ход процесса. — Да, но нас она ни в чем не подозревает? — Как она может что-нибудь подозревать? Кто посвящен в нашу тайну, те заинтересованы в ее сохранении. Ах да! Я узнала, что она велела передать судьям Парижа, чтобы они были наготове. — Давай действовать быстрее, Анриетта. Если наших бедных узников переведут в другую тюрьму, придется все начинать сначала. — Не беспокойся, я не меньше твоего стремлюсь увидеть их за стенами тюрьмы. — О да, я это прекрасно знаю! Спасибо, сто раз спасибо за то, что ты сделала, чтобы привести их сюда. — Прощай, Маргарита, прощай! Я снова отправляюсь в поход. — А в Болье ты уверена? — Я на него надеюсь. — А В тюремщике? — Он обещал. — А лошади? — Будут самые лучшие из конюшни герцога Неверского. — Я тебя обожаю, Анриетта! С этими словами Маргарита кинулась на шею к своей подруге, после чего женщины расстались, пообещав друг другу встретиться завтра и встречаться каждый день в том же месте и в то же время. Это и были те два очаровательных и преданных создания, которых Коконнас – и то была святая истина – называл своими «незримыми щитами». Глава 7. СУДЬИ — Ну, мой храбрый друг, – сказал Коконнас Ла Молю, когда приятели встретились после допроса, на котором в первый раз зашла речь о восковой фигурке, – по-моему, все идет прекрасно, и в ближайшее время судьи сами откажутся от нас, а это совсем не то, что отказ врачей: врач, отказывается от больного, когда уже не может его спасти; а тут как раз наоборот: если судья отказывается от обвиняемого – значит он потерял всякую надежду отрубить ему голову. |
