– Вот как? Хорошо! Превосходно! Тогда возобновим наши сеансы. У меня есть свободный часок сегодня вечером...

– Минутку, государь! Я не договорил. Рана не беспокоит меня, но впечатлительная натура художника потрясена поединком. Я никак не смогу хорошо работать, пока не успокою нервы.

– И когда же это произойдет?

– Сложно сказать, ведь это моя первая дуэль.

– Правда? А держались вы неплохо.

– Спасибо. Осмелюсь предположить, что к концу ближайшего десятиночья буду готов продолжить портрет.

– Хм‑м‑м. Придется позволить вам некоторое время поболтаться по дворцу в праздности, флиртуя с дамами, пока не приведете в порядок свою впечатлительную натуру. Непредсказуемый народ эти художники! На вас нельзя положиться: вы, как старик Хасте, обещаете и никогда не выполняете.

– Сожалею, повелитель, что испытываю ваше терпение, но талант живописца – тот же божий дар и требует бережного обращения. В любом случае, вы ведь все равно отправляетесь на похороны Джама бад‑Коне?

– Это правда, меня несколько дней не будет в столице.

– Вот и отлично. Не разрешите ли вы мне тоже отлучиться из Хершида?

– Куда это? – подозрительно спросил Экрар.

– Хотелось бы провести день‑другой в Маджбуре. Смена обстановки – лучший отдых, знаете ли.

– Нет, не знаю! Вы, художники, действительно нестерпимы! Вам даден выгодный заказ, любой согласится, что я великолепная модель. Один престиж написать портрет доура вполне окупит ваше время, навсегда подарив вам репутацию придворного живописца. Кроме того, я простил вас, когда вы убили моего верного вассала. И где благодарность?! Сплошные отговорки, задержки, благовидные предлоги! Я не потерплю этого! Смерд, считай себя... Нет, погодите. Вы желаете отдохнуть – вот и отправляйтесь со мной в Росид, а по пути можно и портретом заняться.

– О государь! Во‑первых, церемония похорон окончательно расстроит мои нервы. А во‑вторых, люди покойного Джама вряд ли сочтут меня желанным гостем.

– Верно, верно. Но ведь ваша поездка в вольный город Маджбур может оказаться лишь предлогом для выхода из‑под моей юрисдикции. Вы сбежите, оставив мне за все мои хлопоты карандашный набросок.

– Ваши сомнения легко опровергнуть, повелитель. В Хершиде я оставляю приличную денежную сумму и нанятый мною отряд ратников. К тому же существует такая мелочь, как будущий гонорар за картину, заказанную вами. Не думаете же вы, что я способен бросить все это?

– Полагаю, что нет. Тогда отправляйтесь в свое дурацкое путешествие, и да помогут вам боги, если вы не вернетесь, как обещали!

– Не могли бы вы дать мне рекомендацию к кому‑либо в Маджбуре? Скажем, к вашему послу.

– Хорошо, у меня есть там постоянный представитель, господин Горбоваст. Наэн, составь необходимую бумагу прямо сейчас, и я подпишу.

На сей раз Хассельборг очень внимательно отнесся к составлению рекомендательного письма. Он встал перед секретарским столом, пытаясь прочесть текст, что оказалось весьма трудным делом. Витиеватые буквы гозаштандоу и так‑то тяжело разбирать, а сейчас письмо лежало вверх ногами. Все же никаких смертоносных слов типа «шпион» Виктор не увидел.

Только‑только настал полдень, а он уже мчался по дороге на Маджбур. Детектив даже не попрощался с Форией, ограничившись устным посланием через вестового, так как опасался очередной сцены или требования взять девушку с собой. Возникало, правда, искушение захватить с собой кого‑нибудь из нанятых громил, но Виктор подавил это желание. Во время совместного путешествия кришнянин почти наверняка догадался бы о земном происхождении Хассельборга.

Проезжая мимо железной дороги, Виктор обогнал ежедневный поезд из Хершида в Кадар, влекомый биштаром.