Возвращаясь, счастливец вдруг заметил, что у входа в выставочные залы нет контролеров. Люди прямо с улицы проходили внутрь. Окрыленный успехом от посещения туалета Округин зашел вслед за всеми и понял, что попал на выставку Клода Моне. Грех было не воспользоваться ситуацией. Первый круг он просто пробежал. Все ждал, когда появится охрана и выведет безбилетника, но никто его не хватал, и ценитель живописи решился на второй круг. Тогда он еще не знал, что такое «Ночь в музее», поэтому, передвигаясь по залам, все время оглядывался. В одном из помещений стены были завешаны картинами, на которых нарисован пруд с лилиями. Почему художник все время рисовал этот пруд, он тогда не знал, но лилии его потрясли. Они вовсе не были похожи на те, что цвели в деревенском пруду под Воронежем. Они были разные – строгие с четкими жесткими лепестками, чуть увядшие, словно утомленные, нежные, просыпающиеся и открывающиеся навстречу утру, – и все очень чувственные.

Он долго стоял перед полотном, на котором водяных лилий было всего две. Бело-розовые с желтоватыми серединками они словно прижимались друг к другу среди бледно-зеленых листьев на фоне синей глади пруда. Лилии были такие трогательные в своей взаимной нежности и беззащитности, что у него сжалось сердце. Тогда он не понял почему.

Эти лилии вдруг всплыли перед глазами, и Алексей подумал, что одна из них похожа на его прабабушку Лилию Карцеву, такую же прекрасную и чувственную, как цветок, распустившийся в пруду. А другая… Кем была она? Тайным возлюбленным, оставившим на память о себе дивной красоты украшение? Или простым скрипачом Иваном Потехиным, обожавшим свою прекрасную Лилию и погибшим в страшном бою в «долине смерти»?

А может, это они с Полиной? Полюбившие друг друга и разлученные судьбой?

– Алексей Петрович, можно? – услышал он голос Сани за дверью.

С сожалением оторвавшись от своих печальных мыслей, Округин пошел открывать.

За дверью, помаргивая коричневыми пуговками, стоял рыжий заяц. Вид у него был хитрый. За спиной зайца со скучным лицом стоял Саня и смотрел в сторону и вверх.

Сговорились, понял Округин.

– Доброе утро, Алексей Петрович, – хором сказали заговорщики.

– В самом деле, доброе. Прошу.

Он посторонился, пропуская гостей, и понял, что обрадовался по-настоящему.

Оля впорхнула в номер и повертела головой.

– Вот на диван садись.

Оранжевый ангел сел и сложил крылышки. Прям милота!

– Ты что, из дома сбежала? – сразу приступил к допросу Округин.

Ему было приятно снова почувствовать себя старшим родственником.

– Нет, меня отпустили. Я сказала, что приглашена на дегустацию божоле в Париж!

– Ого! В Париж? И тебя сразу отпустили? Одну?

– Ну, во-первых, я совершеннолетняя, а во-вторых, почему же одну… Не одну…

Она бросила быстрый взгляд на Саню. Тот подмигнул ей и тут же принял отсутствующий вид. Хитер! Алексей отвернулся, чтобы скрыть улыбку, а потом, сделав строгое лицо, повернулся и наставил на заговорщиков палец.

– Ну и что вы тут петрушек корчите?

Они старательно растопырили честные глаза.

– Мы? Мы ничего… никого… никогда…

– Хватит мямлить! Саня, хоть ты из меня дурака не делай! Рассказывайте все и максимально правдиво!

– Алексей Петрович, это я вызвал Ольгу, – быстро сказал храбрый Саня.

– Вызвал? Что значит, вызвал? Как скорую помощь, что ли?

– Нет. Не скорую. Неотложную.

– И в чем разница?

– Мы решили помочь вам с Полькой! – выпалила Оля, вскочила с дивана и на всякий случай отошла за Санину спину.