— И, наверное, не один раз, — сказала я, становясь себе еще противнее.

— Да, не один раз.

— И когда ты с нею ложился, вам никто не мешал наслаждаться. Ты не зажимал ей рот рукой, чтобы другие не слышали ее стоны.

— Нет. Это было не у нас дома, — словно оправдываясь, сказал Дэниел.

— И давно у нее родился ребенок? Твоя мать ведь никогда не скажет правды. Я поняла, что эта женщина родила совсем недавно.

При упоминании о ребенке лицо Дэниела потеплело, но тут же снова погасло, когда я сказала про его мать.

— Ребенку почти пять месяцев. Сильный, проворный малыш.

— Эта женщина записала его на твое имя?

— Нет, на свое.

— Она живет с родителями?

— Нет. Она здесь в услужении.

— И хозяева разрешили ей оставить ребенка в их доме?

— Ее хозяева — люди пожилые. Они к ней хорошо относятся. Знаешь, они даже обрадовались ребенку. Сказали, что теперь в их доме чувствуется жизнь.

— А они знают, что ты — отец ребенка?

Дэниел кивнул.

У меня по всему телу пробежала судорога.

— Получается, об этом знают все подряд? Твои сестры, священник, соседи. Гости на нашей свадьбе. Они желали нам благополучия, зная, что у тебя уже есть ребенок. Может, весь город знает?

— Ханна, Кале — небольшой город. Я не удивлюсь, если об этом знают все.

Он попытался улыбнуться. Улыбки не получилось.

— А теперь все будут знать, что ты рассердилась на меня, а я просил у тебя прощения. Тебе нужно привыкнуть чувствовать себя частью семьи, частью города, частью нашего народа. Ты уже не та Ханна, которая сама распоряжается своей судьбой. Ты — дочь, жена. А в один прекрасный день, я надеюсь, ты станешь еще и матерью.

— Никогда! — выкрикнула я, и это слово ударило по нему, как пушечное ядро. — Никогда!

Дэниел схватил меня за плечи и притянул к себе.

— Не смей так говорить. Даже когда ты гневаешься на меня и стремишься ударить побольнее. Даже когда я заслуживаю наказания. Ты же знаешь: я люблю тебя. И мне не всегда это было просто. Любить, верить и ждать, думая, что ты любишь другого человека. Иногда я с ужасом думал, что ты вообще не приедешь сюда. Но теперь ты здесь, мы женаты, и я благодарю за это Бога. Нам непросто, но мы научимся жить вместе и ладить друг с другом. Я был и останусь твоим мужем и возлюбленным. Надеюсь, ты простишь меня.

Я вырвалась из его объятий. Если бы в то мгновение у меня был меч, я бы всадила его Дэниелу в грудь.

— Простить тебя? Нет, Дэниел. Я готовилась быть твоей женой, но не такой, которая все прощает и на все закрывает глаза. Больше я с тобой не лягу. Ты — лгун, Дэниел. Зря ты не написал мне, как хорошо тебе было лежать в объятиях той женщины. Ты писал мне прекрасные письма. Ты хорошо умеешь сочинять. Но больше я тебе не верю. Ты такой же, как все мужчины. Я сдуру подумала, что ты другой. Я думала, у нас будет жизнь, о которой ты мне писал из Падуи.

Слова лились из меня безостановочно, и Дэниел был бессилен остановить этот поток.

— Я — Ханна, которая распоряжается своей судьбой. Я не принадлежу этому городу. Я не чувствую своей принадлежности к избранному народу. Твоя мать и сестры не имеют никакой власти надо мной. А теперь и ты тоже. Я отказываюсь от тебя, Дэниел. Отказываюсь от твоей семьи, от твоего народа. Я вообще не хочу никому принадлежать. Я пойду по жизни одна.

Я повернулась и зашагала прочь, не обращая внимания на горячие слезы, струящиеся по моим холодным щекам. Я думала, Дэниел бросится за мною следом, но этого не случилось. Он позволил мне уйти. Если бы я сейчас могла, я побежала бы по белым барашкам волн прямо в Англию, в Тауэр, к Роберту Дадли.