Дэниел пришел ровно в два часа. Мы вышли из дома и, как тогда, поднялись на парапет. Только теперь перед нами простирался не морской простор, а прилегающие к Кале земли, за которыми начиналась Франция. Городу было тесно в крепостных стенах. Английское население росло, и дома начали строить уже за стенами. Если бы французы вздумали на нас напасть, владельцам этих красивых домиков все равно пришлось бы искать защиту внутри крепостных стен. Но напасть на Кале было не так-то просто. При угрозе нападения защитники города открыли бы шлюзы, и морская вода хлынула бы в каналы, создав преграду для неприятеля. Кале защищали восемь крупных фортов, земляные валы и прочие хитроумные оборонительные сооружения. Но даже если бы французы и прорвались через них, оставался собственно город Кале и его мощные городские стены. Двести лет назад англичане целых одиннадцать месяцев осаждали Кале, и горожане сдались, только когда в городе стало совсем нечего есть. Разрушить эти стены было невозможно. Кале был городом-крепостью, не приступной ни с суши, ни с моря.

Я облокотилась о парапет, глядела в сторону Франции и ждала.

— Ханна, мы с этой женщиной все обсудили и договорились. Больше я не буду с нею видеться, — заговорил Дэниел. — Я заплатил ей часть денег в качестве отступного. Когда я начну работать самостоятельно, я заплачу ей еще. И тогда я больше не увижу ни ее, ни ребенка.

Я молча кивнула.

— Она освободила меня от всех обязательств. Хозяева, у которых она служит, хотят взять ребенка и воспитать, как своего внука. Они мне так и сказали. Эта женщина понимает свое положение. Она не алчная. Она не станет искать встреч со мной и требовать от меня чего-то еще. Правда, ребенок будет расти без отца. Он меня даже не запомнит.

Дэниел ждал моих слов. Я по-прежнему молчала.

— Она молода и… — Он замолчал, подыскивая слово, которое не было бы обидным для моих ушей. — Привлекательна. Я почти уверен, что потом она выйдет замуж и полностью забудет меня, как я забыл ее.

По-видимому, Дэниел считал свои слова вполне убедительными.

— Ханна, я не вижу причин, почему мы с тобой должны жить врозь. Ты же слышала: я ей ничего не обещал. Она не имеет ко мне никаких претензий. Я — целиком твой.

— Нет, — сказала я, поворачиваясь к нему лицом. — Я освобождаю тебя, Дэниел. Мне не нужен муж. Мне вообще не нужен мужчина. Мне нет дела до твоих договоренностей с той женщиной. Я к тебе не вернусь. Эта часть моей жизни завершилась.

— Но ведь ты — моя законная жена, — сказал он. — Мы поженились по законам страны и перед взором Бога.

— Не нашего Бога! — отмахнулась я. — Не нашего Бога, и потому все эти клятвы ничего не значат.

— Твой отец прочел над нами еврейские молитвы.

— Дэниел! — воскликнула я, удивляясь его упрямству. — Неужели ты не понял? Наши родители цепляются за наследие, которого уже сами не знают. Отец путался в словах, а твоя мать ничего не могла ему подсказать. У нас не было ни раввина, ни синагоги. Даже двух свидетелей не было. Нас могла связать только наша вера друг в друга. Я приехала к тебе с такой верой, а ты встретил меня ложью. Даже тогда, на палубе, когда я думала, что ты обезумел от желания ко мне, ты знал, что у тебя есть другая женщина и ребенок от нее. Бог тут ни при чем. Не Он меня обманул, а ты.

Лицо Дэниела стало серым.

— Ты рассуждаешь, как алхимик, — сказал он. — Мы ведь принесли связующие клятвы.

— Связующие клятвы приносят свободные люди. А ты не был свободен, — резко возразила я.

— Твоя логика доведет тебя до безумия, — выдохнул он. — Ладно, давай забудем про все эти свадебные ритуалы.