В конце концов, мы, все мы считаем себя центром мира.

* * * * *

Гнарк повернулся к удивительному дварфу.

– Ты позволяешь мне уйти? – спросил он на дварфском.

– Забирай ребёнка и убирайся.

– Почему ты...?

– Просто забери! – рявкнул Пвент. – У меня нет времени на шавок вроде тебя. Ты пришел сюда за своей девочкой, так забери её и уходи!

Гнарк разобрал не все слова, но и их было достаточно, чтобы понять. Он посмотрел на свою девочку – его дорогую, мёртвую доченьку – и, снова обернувшись, спросил: – А ты кого потерял?

– Захлопни пасть, собака, – прорычал Пвент. – И убирайся, пока я не передумал.

Его тон говорил красноречивее всяких слов. Боль, скрытая за рыком, была понятна орку, чью душу терзало то же смешанное чувство ярости и горя.

Он оглянулся на Тингвингей, краем глаза замечая, что опустивший голову дварф собирается уйти.

Гнарк не был обычным орком. Он служил в элитной охране Обольда в течение многих лет и тренировал тех, кто унаследует эту почетную должность. Дварф победил его – с помощью трюка, на самом деле – и это оскорбление не было мелочью для Гнарка. Старый орк никогда не думал, что его одолеют таким образом.

Но теперь он был готов.

Он преодолел разделявшее их с дварфом расстояние двумя прыжками, и когда противник обернулся, чтобы обороняться, Гнарк нанес ему серию быстрых коротких ударов, лишая берсерка равновесия.

Орк продолжал атаковать, толкая и пиная, не давая дварфу перейти от обороны к наступлению.

Он оттолкнул берсерка, почти закончив бой, но упрямый бородач кинулся на врага.

Гнарк уклонился и врезал эфесом меча по плечу противника, заставляя дварфа окончательно потерять равновесие. Когда Пвент потянулся, собираясь уцепиться за орка, тот нырнул ему под руку и перехватил за запястье. Дварф плашмя упал на землю.

Берсерк распластался на спине, Гнарк нависал над ним, прижимая меч к горлу врага.

* * * * *

Я слышал, родители бояться умереть вскоре после рождения ребёнка. Этот страх не оставляет их первые десять лет жизни их потомка. Они беспокоятся не о том, что будет с ребёнком, случись им умереть – хотя присутствует и этот страх – а о самих себе. Что если отец умрет, прежде чем ребёнок сумеет его запомнить? И кто тогда преклонит колени перед разбросанными на земле останками? Кто вспомнит блеск в уже мёртвых глазах прежде, чем вороны слетятся на мрачный пир?

* * * * *

– Ба, собака решилась на подлость, а, убийца?! – крикнул Тибблдорф Пвент. – Ты так же бесчестен, как и твоя... – он проглотил окончание фразы, так как Гнарк сильнее вдавил острие клинка в его шею.

– Не смей о ней говорить, – предупредил орк и чуть отодвинул меч.

– Думаешь, что это благородно, а?

Орк кивнул.

Пвент едва не плевался от негодования.

– Ты, собака! Зачем ты это делаешь?

Гнарк отступил, убирая лезвие от горла врага.

– Потому что теперь ты знаешь, что я благодарен тебе за милосердие, дварф, – пояснил он.