– Главное преимущество шотани – это скрытность. Они хорошо дерутся в закрытых помещениях, но на открытом пространстве им тяжело.

Руджек говорит так, будто уже сражался с ними. Уже не в первый раз я задаюсь вопросом, что с ним случилось с тех пор, как он отправился в долину Алу. Я замечаю в нем резкие перемены. Мои руки крепко сжимают посох, и я спешу выполнять его приказ. Руджек встал слева от меня, а Сукар – справа.

– Оружие, которое Ре’Мек дал вам, уничтожит магию шотани, – говорит он нам. – Они попытаются разорвать круг. Не допустите этого.

– А ты уверен насчет оружия? – спрашиваю я. – Арти и Эфия наверняка это предвидели.

В глазах Руджека снова появляется особый огонек. Моя грудь пульсирует от желания, и знакомое тепло распространяется по телу. Взгляд Руджека напоминает мне о том моменте в саду, когда его запах сыграл злую шутку с моими чувствами. Несмотря на всю эту неопределенность между нами и надвигающуюся битву, я не могу отрицать простого факта – какая-то часть меня всегда будет желать Руджека.

– О, ты снова со мной разговариваешь, – замечает он низким хриплым голосом. – Ну хоть какие-то хорошие новости.

Его взгляд задерживается на мне достаточно долго, чтобы я отвела глаза.

– Потом будете сохнуть друг по другу, – стонет Майк. – Мы тут немного заняты.

Шотани крадутся так же бесшумно, как фамильяры. На нашу шестерку идут по меньшей мере пятьдесят элитных убийц.

– Во имя двадцати! Ладно, беру свои слова обратно, – продолжает Майк и закатывает глаза. – Сохните, сколько влезет. Все равно нам не выжить.

Сукар вращает запястьями, держа клинки наготове.

– Я не сдамся без боя.

Половина шотани сразу бросается в атаку, а остальные ждут своей очереди.

Они стремительно несутся к нам по полю, словно газели. Кира кидает свои кинжалы, и когда шотани падает, лезвия мерцают золотым светом и снова появляются в ножнах на ее талии.

Несмотря на все наши усилия, им с легкостью удается разбить круг. Эсснай и Сукар стоят спиной к спине и сражаются с пятью шотани, которые двигаются как скользкие змеи. Майк и Руджек тоже обороняются вместе, и большинство шотани отправились к ним. Убийцы танцуют вокруг нас свой смертоносный танец. Они кружат, словно вихрь, и наносят удары со всех сторон.

Руджек отходит от Майка и отвлекает шотани, которые идут за мной, но ему не остановить их всех. Я отбиваюсь от нападающих посохом, нанося удары в уязвимые места, как и учил меня отец. Пока я оттесняю их, Эсснай мастерски вырывает глаза и зубы, ее удары ломают кости. Посох Эсснай мерцает изящными вспышками и движется в унисон с ее телом. Кира бегает по полю, то и дело ныряя в тень. Ее клинки парят в воздухе, иногда попадая в противников.

Руджек вонзает свой скимитар в живот шотани и рубит другого прямо поперек груди. Затем Руджек уклоняется от удара, но недостаточно быстро. Оружие третьего шотани впивается ему в плечо. Кровь стучит у меня в ушах, и я чувствую на языке привкус железа. Шотани вырывает меч из плеча Руджека, и тот вскрикивает от боли.

Так много боли. Так много крови. Так много смертей.

Я блокирую посохом лезвие другого шотани. Мои руки дрожат от его грубой силы. Магия вспыхивает под моей кожей, но мне не до нее. Я ныряю вправо и взмахиваю посохом по дуге, чтобы сбить шотани с ног. Когда он падает на землю, я бью посохом ему в висок. Шотани не пытаются меня убить. Скорее всего, Эфия хочет сделать это сама, чтобы захватить ка вождей.

Руджек удерживает двух шотани на дистанции, но третий противник подкрадывается сзади. Руджек уклоняется направо и пригибается. Недостаточно быстро. Третий шотани пронзает плечо Руджека. Лезвие блестит магией, которая ползет к Руджеку по шее и по спине, но затем растворяется в воздухе.