Это правда.

– Но он мертв?

Кастил кивнул.

– По крайней мере, это была… относительно быстрая смерть.

Страдания рыцаря не вызвали у меня ни капли сожаления. Наверное, следует обеспокоиться такой реакцией. Может, когда-нибудь потом. Я глубоко вздохнула.

– Много потерь?

Сколько имен добавят на стены?

– Четверо убиты, кроме госпожи Тулис. Шестеро серьезно ранены, но они выживут.

У меня заныло сердце.

– А мальчик? Ведь с ним все хорошо?

Он опустил ресницы, и я вдруг вспомнила, что сказал Кастил. «Он не отпустил мальчика». Я приподнялась на локтях.

– С мальчиком все хорошо, правда? Я бросила кинжал только ради него. Чейни сказал, что отпустит мальчика.

– Он поступил как все Вознесшиеся. Он солгал. – Кастил стиснул зубы, а я дернулась. – Единственное утешение – смерть была быстрой. Он сломал ему шею и не стал пить кровь.

Несколько мгновений я не могла думать, не могла даже говорить. Передо мной стояли вытаращенные в панике глаза мальчика. Меня охватили ужас и горе.

– Почему? – В горле стоял ком. – Почему он так поступил? Зачем убил и даже не стал пить кровь? Какой в этом смысл?

– Ты задаешь вопрос, ответ на который даже я не могу полностью постичь, – тихо сказал Кастил. – Вампир сделал это, потому что ему так захотелось и потому что он мог это сделать.

Я закрыла глаза и сжала губы, сердце щемило и выворачивало. Слезы обжигали глаза, и хотелось… хотелось кричать. Хотелось беситься от бессмысленности произошедшего.

Не знаю, сколько у меня ушло времени, чтобы взять себя в руки, не разрыдаться и не впасть в ярость от бессилия. Я сделала все, чтобы спасти мальчика, но это оказалось напрасно. Он все равно станет еще одним именем в длинном, нескончаемом списке жертв. И ради чего? А сын Тулисов? В самой глубине сердца я знаю, что он тоже мертв.

Я прерывисто выдохнула и легла на спину, закрыв руками лицо. Щеки были мокрыми.

Кастил по-прежнему стоял тихо, молчал и смотрел.

– Как его звали? – хрипло спросила я, когда снова открыла глаза.

– Ренферн Октис.

– У него есть родители?

– Его родители недавно умерли. Мать убил Жаждущий, а отец скончался от болезни. О нем заботились дядя с тетей.

– Боги, – прошептала я, уставившись в балки на потолке. – Я… я видела, как его схватил рыцарь. Я не могла просто стоять и смотреть.

– Я надеялся, что сможешь, но не ожидал от тебя ничего меньшего.

Я посмотрела на него, перед глазами все расплывалось. В его словах я не услышала раздражения. Кажется, даже уловила в них уважение.

– Вот почему ты отдал мне кинжал.

Кастил ничего не ответил.

– Он… все еще у тебя?

Он кивнул.

Я собралась попросить кинжал обратно, но Кастил сказал:

– Сколько бы смертей я ни повидал, они не переносятся легче. – Он опустил ресницы, пряча взгляд. – И потрясают не меньше. Я этому рад, потому что если они когда-нибудь перестанут меня потрясать, я перестану ценить жизнь. Поэтому я приветствую потрясение и горе. Иначе я был бы не лучше Вознесшихся.

У меня с языка сорвалось то, что я хотела ему сказать позавчера:

– Я знаю, что ты не такой, как они – как Вознесшиеся. Мне тогда не следовало так говорить.

Кастил смотрел на меня так долго, что я забеспокоилась. Наконец он нарушил молчание:

– Ты не будешь спрашивать, не превратишься ли в Жаждущую? Не будешь злиться, что я дал тебе свою кровь?

– Я знаю, что не превращусь в Жаждущую.