Кастил, прищурившись, посмотрел на дверь.

– Они не понимают, что ты делаешь.

– Они никогда не видели ничего подобного. – Аластир подошел с нами к пустому столу. Он по-прежнему был бледен. – Я ничего подобного не видел уже…

– С тех пор как исчезли воины-эмпаты? – предположил Кастил. – Я думаю, Пенеллаф происходит из их линии. Некоторые из них могли остаться в Солисе.

Аластир кивнул, пристально глядя на меня.

– Когда родители узнали о твоих способностях? Или когда ты впервые о них узнала?

– Не могу назвать точный возраст, но это было до того, как мы покинули столицу. Не знаю, было ли тогда известно Вознесшимся о моем даре.

– У тебя есть брат? – спросил Аластир, и Кастил повернул к нему голову. – Он тебе полностью родной?

– Я так думаю, – ответила я. Наверное, ему кто-то рассказал о Йене, или же он узнал о нем, еще когда впервые услышал обо мне. – Но если он, как и я, наполовину атлантианец, то почему ему позволили стать Вознесшимся?

Аластир перевел взгляд на Кастила.

– А ты уверен, что он Вознесшийся?

– Уверен, насколько это возможно, не видя Вознесение лично.

На лице Аластира появилось задумчивое выражение.

– Маловероятно, что его вознесли бы, если он имеет атлантианское происхождение, но… случаются и более странные вещи.

Он окинул меня взглядом и опять повернулся к Кастилу.

– Она проявила еще какие-то эмпатические способности?

Кастил покачал головой, и я предположила, что Аластир имел в виду способности воинов-эмпатов обращать эмоции против людей.

– Но почему они боятся? – спросила я. – Они же видели, как я помогала первому раненому.

– Люди, даже те, что жили в Солисе, могут опасаться того, что не видели раньше и чего не понимают, – объяснил Кастил.

До меня дошло, что, наверное, именно из-за такой реакции он не хотел, чтобы я отправилась им помогать.

– Самые старые жители Атлантии, пережившие войну, вспомнят эмпатов. – Аластир взялся за спинку кресла и помолчал. – И это может быть проблемой. Уверен, вы видели то проклятое дерево во дворе. Боги послали предостережение.

– Да брось, Аластир, с каких пор ты стал таким фаталистом? – с раздражением сказал Кастил. – Знамение не обязательно означает предостережение. Перемены могут быть как к лучшему, так и к худшему. И в обоих случаях не имеют к ней никакого отношения.

Абсолютно верное замечание – предзнаменование не имеет ко мне никакого отношения. Нелепо предполагать иное. Я скрестила руки.

– А почему может стать проблемой то, что самые старые атлантианцы помнят воинов?

– Ты не имеешь никакого отношения к этому знамению. Грядущие великие перемены не обязательно означают что-то плохое. – Кастил шире расставил ноги. – Способностей воинов-эмпатов боятся главным образом потому, что от них мало что можно было скрыть. И среди всех кровных линий они были ближе всех к божествам.

Аластир выгнул бровь и добавил:

– И потому что они могли вытягивать энергию помимо эмоций. И могли таким образом подпитываться от других. Их часто называли Пожирателями душ.

– Пожиратели душ? – Я застыла. – Но я такое не могу. Я не могу ничего брать от людей, которым помогаю. То есть не могу брать энергию или еще что-то, и я не могу усиливать страх.

– Я это знаю.