Мы влетели в кабинет, и директор протянул Кремовской на ладони маленькую брошку из золотого кружева с красным камнем в середине.

— Галина Константиновна, простите… не ваша?

— Моя! — ответила Кремовская. Я тоже уставилась на брошку.

В той коробке, которую сунули в бочку с овсом, этой штучки не было!

— Поздравляю, хоть что-то нашлось! — сказал директор. — Сам не знаю, как это меня осенило, что брошка — ваша! Золото?

— Золото, платина и рубин, — объяснила Кремовская, показывая на блекло-серебристые завитушки в золотом узоре. — Вот отсюда вынули?

— Отсюда, — и директор потряс пиджак, как будто надеялся, что из него вылетит еще какая-нибудь блестяшка из платины с рубинами.

— Я этот пиджак уже где-то видела… — с намеком сказала Кремовская. Повинуясь ее взгляду, директор полез в портмоне и вынул оттуда удостоверение в потертой обложке и пачку десяток. Он открыл удостоверение и взглянул на Кремовскую.

— Можете не говорить, — сказала она. — Все понятно… Я же говорила, что они все трое спелись — этот коллективный дядя… Вахтанг, или как его… мой великовозрастный приемный сынок и та девица… Люба, да. Звоните в милицию. Деньги-то у него откуда? Он же два дня по всему цирку побирался, как последняя попрошайка!

Я выскользнула из кабинета и понеслась за кулисы.

Нужно было срочно взять Гаврилова и нестись к генеральской дочке.

Но на конюшне его не было. Я поднялась в гримерную — дверь заперта.

— Чего ты носишься? Он в медпункт пошел блокаду делать! — сказал Анвар. Блокада — это было серьезно. Значит, он боится не отработать последнее представление без новокаиновой блокады. Наверно, пятка окончательно треснула. И я со злорадством подумала, что надо слушать умных людей и просто выезжать верхом на Хрюшке, а не пижонить стоя. Кремовский прав — от этого великое искусство не пострадает.

Дверь медпункта оказалась заперта. Я с полминуты размышляла, что бы это значило. Заморозили Гаврилову ногу или не заморозили? А потом поняла, что еще секунда — и я безнадежно опоздаю на свидание. Генеральская дочка подъедет на своей «девятке», никого не обнаружит, хмыкнет и уедет.

Вся надежда была уже на такси. Выбегая из цирка, я опять натолкнулась на Кремона. Этот человек занимал слишком много места. Ни с кем из программы я так часто не сталкивалась, как с Кремоном, который приехал в город на несчастную неделю и болтался даже не столько в цирке, сколько вокруг него.

И, конечно же, Кремон меня остановил. А все потому, что к секретарю принято обращаться с самыми неожиданными вопросами, чаще всего — дурацкими.

— Послушайте! Где у вас стол находок? — с потугой на юмор спросил Кремон. Возможно, я сделала глупость, но впопыхах даже не подумала, что в такой ситуации, наверно, лучше соврать.

— Ваш пиджак в кабинете у директора! — выпалила я. — Его еще днем нашли!

— Директор один? — быстро спросил Кремон.

— Нет, у него Кремовская!

Тут Кремон попятился и даже махнул на меня рукой, будто отгонял привидение.

Мне некогда было ждать, что он еще скажет. Я увидела такси с зеленым огоньком и выскочила с поднятой рукой на проезжую часть. Когда такси разворачивалось, я посмотрела — Кремон быстро шагал прочь от цирка.

Тут я поняла, что уезжать, не найдя Гаврилова, я не имею права. Что он должен знать, как развернулись события, и про брошку с рубином, и про Кремона. А ведь он обещал, что нажал какую-то кнопочку и Кремовская немедленно признается, что драгоценности ей вернули! Черт бы побрал его кнопочки! Надо было самой посмотреть, кто там ковырялся в Любанином бельишке!

А такси тем временем уносило меня подальше от цирка.