* * *

В первое мгновение Пат показалось, что девушка чем-то отравилась: рот ее сводила судорога, а под стареньким коротким халатом виднелось голое тело. Видимо, Жаклин вскочила прямо с кровати.

Схватив ее за плечи, Пат поймала себя на ощущении досады – если с маленькой француженкой действительно плохо, то пропала вся цельность встречи с Мэтом, а то и вообще полночи. Она мельком глянула на часы. Было без десяти одиннадцать, Мэт уже минут пятнадцать мог быть здесь…

А Жаклин трясло, как в лихорадке, и в ее глазах, наполненных непроливающимися слезами, застыл ужас и, как показалось Пат, неуместная сейчас жалость.

– Что с тобой? – стараясь говорить спокойно и внятно, спросила она.

Но в ответ девушка только таращила круглые черные глаза, вцепившись в рукав дубленки Пат.

Вся эта истерика начинала очень не нравиться Патриции, и уже с силой тряхнув Жаклин, она крикнула ей прямо в ухо:

– Что случилось? Да говори же скорей, а то еще и воспаление легких подхватишь!

Но вместо ответа Жаклин взяла Пат за руку и потянула ее в дом. В последний раз с тоской оглянувшись и не увидев на улице ни одной машины, Пат покорно захлопнула за собой дверь.

В теплом холле посиневшая Жаклин, не обратив никакого внимания на поданную ей пушистую шаль, упала на первую ступеньку лестницы, продолжая тянуть Пат за руку, пока та не села рядом.

– Пати, – своим милым неправильным выговором как-то виновато начала она. – Пати, ты только не обижайся, то есть я хотела сказать, ты не думай, будто… В общем, – вдруг собралась она с духом, – ведь ты беременна, правда?

Разговор принимал совершенно неожиданный для Пат оборот, и она даже хотела возмутиться тем, что Жаклин сует свой точеный носик совсем не туда, куда следует, но не успела. Француженка заговорила снова, испуганно и сбивчиво.

– Ничего не видно, но, понимаешь, я тебя знаю с самого моего приезда сюда и… Девушки так наблюдательны по отношению к старшим подругам, а уж к таким, как ты, и подавно… И вот… я еще с осени заметила, что в тебе что-то изменилось. Там, на ТВ, все заняты собой, а я одна, и я вижу… А вчера я окончательно поняла, ведь у тебя стало такое лицо… такое, ну, словно ты ушла внутрь… – вдруг с неожиданной надеждой Жаклин выкрикнула: – Ну, скажи, что это неправда! Скажи!

«Она совсем потеряла голову, – подумала Пат. – С ней точно произошло что-то нехорошее». Но вслух устало ответила:

– Нет, это правда. Но какое отношение это имеет к тебе?

Жаклин в ужасе закрыла ладошкой рот и еле слышно забормотала сквозь стиснутые грязноватые пальчики:

– Ты, конечно, будешь потом ненавидеть меня за это, прогонишь от себя, но лучше я…

«Господи, неужели она тоже… И теперь придется выслушивать какую-нибудь душещипательную историю о соблазнившем ее подонке…» – Пат вдруг ощутила, как напряжение всего минувшего дня навалилось на нее свинцовой горой и теперь ей не хочется уже ничего, кроме чистой постели и хотя бы получаса покоя. Прикрыв глаза, она едва слышала, что говорит Жаклин. До нее доносились лишь какие-то бессмысленные обрывки фраз:

– …девять утра… дорога совсем обледенела… скорость… под Амерсфортом… не приходя в сознание… в половине пятого…

«Кто-то разбился на машине, – смутно догадалась, наконец, она. – Неужели кто-то из ее близких? Или этот самый соблазнитель? Кто же?» – Пат не заметила, как произнесла последние слова вслух.

И в ответ услышала имя, такое родное, такое чужое, так бессчетно и жарко повторяемое в ночах…

– Мэтью Вирц.