Алиска открыла рот, чтобы достойно ответить, но следователь, предчувствуя, что сейчас начнется, поспешил вмешаться:

– Не будем переходить на личности. Поговорим по сути дела. Гражданка свидетельница, что вы можете показать по данному инциденту? Забрались вы сегодня ночью в дом к соседям? Учтите, вас там видели минимум двое свидетелей.

– Если видели, тогда чего мне отрицать.

– Хорошо. И что вам там понадобилось?

– Говорю же, Славка, племянник мой непутевый, как репей к собачьему хвосту пристал! Сто лет его не было ни видно, ни слышно, где болтался, я не знаю, на похоронах у сестры и то его не было, а тут вдруг прикатил. Богато живете, тетя Глаша, говорит. Обстановка у вас в доме богатая, коня с собакой содержите, это на какие же такие барыши? Не твое, говорю ему, дело! Ты, что ли, меня содержишь, чтобы отчет перед тобой давать! А он прицепился, не отцепишь. Ходит, все рассматривает, вижу уже, что приценивается. Выгнать бы мне его, да что-то не к месту сестру свою покойницу вспомнила, все-таки единственный ее сыночек, родная кровь. А кровиночка-то эта ни о чем таком и думать не думает, а только ходит и подсчитывает, что ему в наследство после старой тетки достанется и чем ему уже прямо сейчас поживиться можно. А уж как увидел мою Констанс на стене, прямо затрясло его всего. А вы знаете, говорит, тетенька, сколько ваша картина денег стоит? Она, говорит, огромных денег стоит. И стоила бы еще больше, кабы не сама по себе у вас бы на стене висела, а находилась бы в серии себе же подобных картинок.

– Та-а-ак! И откуда же у него такая информация взялась?

– Уж этого я не знаю, а только Слава сказал, картины возрастают в цене, если это целая серия. Ну, то есть коллекция в коллекции получается. А я, дура, возьми и ляпни, что таких картин и впрямь несколько, как минимум пять я знаю. Что тут с ним было! Вам не передать! На колени упал! Рыдает! Спаси меня, тетечка! Родная моя, любимая тетенька! И рассказывает, что промотал он все наследство своей мамочки, моей сестры непутевой. Но это-то я и без его слов знала раньше, но тут он передо мной покаялся, поплакался, пообещал, что жизнь его так больно била, что многому научила. И что мать его сильно избаловала. Это я тоже без него давно знала.

– И что же он от вас хотел?

– Картины эти, будь они неладны! Что же еще! Сказал, что задолжал каким-то отморозкам, они грозятся его убить, каждый день он вынужден переезжать с места на место, чтобы не попасться им в лапы. И что он знает человека, который даст за эту серию с животными такие хорошие деньги, которых Славке хватит, чтобы расплатиться с кредиторами и еще на жизнь останется.

– И вы дрогнули?

– Так ведь племянник, – жалобно произнесла Глафира. – Родная кровиночка. Больше у меня родни на всем белом свете нет. Одна я одинешенька, а тут мальчик, Славочка.

– И что же… Вы ему отдали свою картину?

– Ну, отдала, – еще более жалобно произнесла Глафира, – а что было делать? Картина моя собственная, имела право ее отдать кому угодно.

– Безусловно. И что ваш племянник?

– Забрал Констанс и унес, но вскоре довольный вернулся. Сказал, что кредиторам картину показал, свой план объяснил, они согласились с переломами ему рук и ног повременить. Но отсрочка эта ненадолго, нужно продолжать выплату долга.

– А для этого нужно было забрать другие картины, которые вам уже не принадлежали?

– Так ведь племянник же, – запела старую песню Глафира. – Родная кровь.

– Про это мы уже слышали, вы про свои художества рассказывайте.

– Начать я решила с той картинки, которая у Алиски в ее кошачьем хламовнике висела.