|
Ведь, наверно, существует и какое то другое объяснение, почему жизненное поле у нее оказалось пробито? Фаллада покачал головой. – Нет. Вы никак не возьмете в толк. Начнем с того, что не ее поле. Жизненное поле содержится в какого то рода резервуаре; вот он то и пробит. Никто точно не знает, каков он из себя – некоторые из биологов утверждают даже, что человек, помимо материальной оболочки, имеет еще и нематериальную, и жизненное поле – свойство атомов такой оболочки, точно так же, как магнетизм – свойство атомов магнита. Представьте, допустим, мякоть апельсина. Сок у него содержится в крохотных клеточках… Телеэкран зазвонил. – Да? – спросил в трубку Фаллада. – Знаете, комиссара сейчас, к сожалению, нет на месте, – послышался голос секретаря. – Он в Уандсворте… Будет примерно через полчаса. – Прекрасно. Передайте ему через секретаря, что я через полчаса подъеду. Скажите, что это – срочно. – Он положил трубку. – О чем, бишь, я? – Об апельсине. – Ах, да! Понимаете, если высохшему апельсину дать помокнуть денек в воде, он восстановит свою прежнюю форму, верно? А вот если выжать из него сок, форму он уже ни за что не восстановит. Все клетки будут раздавлены. То же самое и с живым телом. Если оно умирает своей смертью, то проходит несколько дней, прежде чем жизненное поле рассасывается. Даже если – это несчастный случай или обычное убийство, то почти то же самое – клетки то, в основном, остаются в целости. Тело – все тот же жухнущий апельсин, но все равно обезвоживание занимает несколько дней. Так вот, у этой девицы структура клеток раздавлена, как апельсин под прессом. Я не знаю обстоятельств, при которых такое может случиться. Разве что сгорела бы дотла или свалилась с крыши этого вот здания… – Фаллада на секунду умолк, допивая виски. – Или если бы ее разрезало на куски поездом. – А поездом ей бы в самом деле разрушило структуру? – Ну, это я пошутил. Если бы поездом, то какая тут лямбда – никто бы и браться не стал. – Фаллада подошел к бару. – Еще? Рановато, но думаю, мы заслуживаем. – Карлсен, допив, протянул стакан за добавкой. Несколько секунд оба молчали. Карлсен поймал себя на том, что хотя и принял уже двойную дозу, но в голове по прежнему холодная трезвость. – Скажите ка, – обратился к нему Фаллада, – вы в самом деле поверили, что она умерла? Карлсен покачал головой. – Нет, не поверил. И, если честно, не хотел бы верить. – Он чувствовал, что краснеет. Ему опять пришлось делать над собой усилие, чтобы произнести это вслух. Фаллада, если и удивился, то не подал вида. – Она была настолько привлекательна? Желание умолчать было таким сильным, что Карлсен безмолвствовал чуть ли не минуту. – Трудно объяснить, – выдавил он наконец. – Может, она, по вашему, использовала что то вроде гипноза? Собственная скованность, в конце концов, рассердила Карлсена. «Запинаясь, он вымолвил: – Знаете, это… сложно… То есть, странно… трудно об этом говорить. – Но это важно, – встрепенулся Фаллада. – Это нечто, в чем я хотел бы разобраться. – Ладно, – Карлсен сглотнул. – Вы в школе не читали сказку о крысолове – «Дудочник из Гаммельна»? – Нет, но легенду знаю. У меня мать родом из Гаммельна. – Так вот, в сказке дудочник крысолов уводит детвору за город, в горную пещеру. И все дети с охотой идут… Только один остается, хромоножка. И он описывает, как музыка, дескать, сулит… что то насчет… Слов точно не помню, но что то про чудесный край, где все такое новое и удивительное; прекрасный, расчудесный уголок, там на деревьях калачи, и молочные реки с кисельными берегами. |
