|
– Это можно легко отменить. – А что, это мысль, – подумал вслух Фаллада. – Возвращаться нам утром. – Превосходно! Будем считать, что решили. Постелили вам в крыле у персонала. А теперь – чем могу быть полезен? Хезлтайн чуть подался вперед. – Я вижу, вы читаете статью Фаллады о вампиризме. А в настоящее существование вампиров вы верите? Слущая Хезлтайна, Карлсен ощутил вдруг в душе растущую воронку пустоты, скольжение по наклонной куда то в бездну. Голоса потускнели, отдалились, их вытеснил мертвенный космический холод. Энергия стала отливать из тела, будто кто вскрыл вдруг вену и пустил кровь. Он вновь почувствовал агонию и смятение на реликте, и ответную напряженность у той, пришлой, которая в данный момент подсасывала его, Карлсена, энергию. Комната обрела зыбкость, словно тонкая серебристая пелена дыма, словно водопад, завесой вставший перед глазами. Карлсен плыл вниз, как лист с высокого дерева. Одновременно с тем ощущалось возбуждение внизу живота и в паху. На секунду Карлсен приятно расслабился, затем попытался воспротивиться. Потеря энергии моментально прекратилась. Но теперь чувствовалась пустота, тяжесть и усталость. Вампирша по прежнему тянула энергию – сейчас, правда, понемногу. С легким изумлением Карлсен понял, что она не сознает его присутствия рядом. Расстояние было им без разницы: что миллион километров, что сто метров – все едино. До слуха донесся голос Армстронга, и Карлсен на миг изумленно застыл, внимая невероятным вещам, которые тот излагал. Тут до него дошло, что Армстронг вслух их фактически не произносит. Он рассказывает об одном из своих пациентов; но в то же время интонации приоткрыли его потаенные мысли и чувства. Главный надзиратель «Терлстона» предстал перед Карлсеном эдаким грузным мягкобрюхим моллюском, лениво фланирующим в аквариуме своей лечебницы для маньяков – медуза, толстопузый пиратский фрегат в теплом море. По своей природе Армстронг был существом обоеполым, причем интересовался не только мужчинами и женщинами, но всеми существами, в коих бьется жизнь. Беспокойство вызывала его глубокая, ненасытная плотоядность. Его влекло к своим подопечным какое то нездоровое, похотливое любопытство. У себя в воображении он уже рисовал такое, что им и не снилось. Когда нибудь, поддавшись слабине, он мог бы совершить изуверское преступление. На данный же момент Армстронг был сама осторожность, затаившееся животное. – Зовут ее не Хелен, а Эллен, – поправлял он. – Эллен Дональдсон. Она у меня два года руководит женским персоналом. Не так опасно, как вам, вероятно, кажется. Кроме того, женщинам проще с пациентами мужского пола. Действует успокаивающе. – Я мог бы с ней встретиться? – спросил Карлсен. Все удивленно посмотрели на него. – Разумеется, – сказал Армстронг. – Думаю, она еще не легла. Я ей сейчас велю подойти. – Нет, мне бы хотелось с глазу на глаз – объяснил Карлсен. Нависла тишина. Наконец Фаллада спросил: – Ты не рискуешь? – Со мной все будет в порядке. Я с ней раз уже встречался и ничего, выжил. – Вы с ней знакомы? – удивился Армстронг. – Он имеет в виду ту гостью. – А, ну конечно. Карлсен чувствовал, что у надзирателя в мыслях. Армстронг всех считал немного сумасшедшими… или, по крайней мере, без понятия о том, чего они сами хотят. Уверенность в себе давала ему чувство превосходства. Он так был снедаем собственной тайной страстью, что все выбивающееся из ее границ наружу воспринимал условно. – Зачем она тебе сейчас? – спросил Фаллада. – Нельзя подождать до утра? Карлсен покачал головой. – Они наиболее активны ночью. Лучше сейчас. – Ладно, – кивнул Хезлтайн. – Может, вы и правы. Только постойте, возьмите это. Он протянул Карлсену пластмассовую коробочку, пять на пять сантиметров, с кнопкой посередине. |
