– Да, но позволь сказать, это было очень нелегко. Мистер Фостер едва не испортил весь мой замысел. Он не соглашался ехать со мной сюда, даже когда я угрожала ему пистолетом. А без него ничего бы не получилось. Мисс Фостер продолжала бы настаивать, что все произошло случайно.

– Ты угрожала Винсенту пистолетом? – Смех Джулиана несколько приглушили локоны Блейз, в которые он спрятал лицо.

– У меня не оставалось выбора. Но это не помогло. Он оказался упрямее тебя. Я была очень решительна, и в конце концов он уступил, я победила его.

Джулиан лежал на боку рядом с Блейз.

– Да, Винсенту до тебя далеко.

Внутри фургона было холодно. Джулиан заботливо опустил юбки, чтобы прикрыть обнаженные ноги Блейз, а сверху еще накинул одеяло. Она уютно устроилась, положив голову ему на плечо.

– Я пошла на это ради тебя, Джулиан. Даже если бы ты потом меня возненавидел, все равно ты должен был узнать правду о Каролине и перестать винить себя.

Джулиан, игравший ее локонами, тяжело вздохнул. Он еще чувствовал себя виновным в смерти первой жены, но от основной тяжести уже избавился. За это он тоже должен быть благодарен Блейз. Но признаться в этом означало бы лишь потворствовать ей. Он пошел на компромисс:

– Как ни больно говорить об этом, любовь моя, твой замысел сработал.

Удовлетворенно пробормотав что то, Блейз свернулась калачиком и прижалась к нему.

– Однако нам надо объясниться еще и по поводу насильственного похищения в Лондоне…

– Да, конечно… – покорно согласилась Блейз. – Но, Джулиан, мне кажется, ты должен быть благодарен за это.

– Благодарен? – Джулиан возмущенно посмотрел на нее. – Последние двенадцать часов меня трясли по рытвинам и ухабам в этой убогой колымаге, словно рождественского гуся. Я спал не более двух часов, рана моя опять разболелась, а ты ожидаешь, что я буду благодарить за это?

– Но я уже попросила прощения. Я очень беспокоюсь за твою рану, – торопливо проговорила Блейз, – и совсем не хотела, чтобы она снова разболелась. Я просила Миклоша по возможности сделать эту поездку удобной. Я была вынуждена прибегнуть к таким решительным мерам. Ты не ответил ни на одно мое письмо, я понятия не имела, когда ты вернешься домой и вернешься ли вообще…

– Я собирался сделать это сегодня.

– Правда? Ты правда хотел вернуться? – Блейз уставилась на него широко раскрытыми глазами. – Но я ничего не знала об этом. Я была в совершенном отчаянии.

– Ты всегда в отчаянии. Но это не извиняет твоего непослушания. Насколько мне помнится, ты уже давала слово слушаться меня. Угрозы застрелить наших соседей трудно назвать подобающим поведением.

Вид у Блейз был кающийся.

– Я не думала, что ты читал мои письма.

– Читал, потому что глупец. Надо было бросать их в огонь, не вскрывая.

– Если хочешь, я сделаю тебе массаж.

– Возможно, позднее. А сейчас я хочу быть уверен, что мои слова дошли до тебя. В следующий раз, когда ты решишься на очередную выходку, любовь моя, я воспользуюсь наказанием, которое очень любил мой отец, когда я еще ходил в коротких штанишках, – я возьму хороший ивовый прут. Тогда уж точно ты неделю не сможешь сесть, обещаю.

– Но, Джулиан, у меня были самые благие намерения. Что, если…

– Нет! Мне нет никакого дела до твоих намерений, я больше не потерплю твоих выходок, ты поняла меня?

– Да, конечно, Джулиан.

Ее покорный тон ни на секунду не ввел его в заблуждение. Он посмотрел на Блейз сквозь прищуренные веки, раздираемый раздражением и желанием поцеловать ее так, чтобы она задохнулась.

– Ну почему у меня такое чувство, что до тебя не дошло ни одно слово из того, что я сказал?

– Дошло, Джулиан, клянусь, я буду послушна.