– Твой спектакль, – сказала Милдред, – вызвал интерес у школьников к истории их семей. Дети расспрашивают родителей, бабушек и дедушек о Великой депрессии, о Второй мировой войне, о Вьетнаме.

– Что верно, то верно – нам удалось пробудить у них интерес к истории, – с кислой миной подтвердил Квиллер, доставая из кармана свитера листок бумаги, – в школе в городке Блэк-Крик детям предложили письменно поделиться впечатлениями о спектакле. Хотите послушать, что написали некоторые из молодых гениев?

– Подожди, я лучше пойму ход их мыслей, если буду держать в руке стакан с шотландским виски, – сказал Райкер.

Все наполнили бокалы, и Квиллер приступил к чтению сочинений шестиклассников:

– <Мне представление понравилось, потому что нас отпустили с уроков… Мне больше всего понравился красный свет… Это было интересно, но не настолько, чтобы не наскучить… Мне больше всего понравилось то место, где рассказывалось о парне, у которого сгорела рука… Конечно, это лучше, чем сидеть на уроке английского и зубрить… В основном всё делал мужчина. Женщина тоже должна была что-то делать, а не просто сидеть и время от времени лишь нажимать на кнопки>.

– Великолепно! – воскликнула Миддред. – Лучше не скажешь.

Самое бессвязное высказывание Квиллер приберёг напоследок:

– <Вы здорово всё это представили. Не представляю, как можно было все это найти. Ничего не изменяйте, вообще ничего. Я хочу снова всё это увидеть>.

– Возьми этого ребенка на заметку, – посоветовал Райкер, – из него получится неплохой театральный критик.

Полли разрезала индейку и успокоила Бутси, выдав ему потроха, после чего все четверо принялись за угощение, единогласно утверждая, что птица просто великолепна. Из уважения к Миддред эту птицу всегда называли как-нибудь иначе, так как в печальном прошлом этой женщины существовал родившийся под несчастливой звездой фермер, который выращивал индеек.

– Давайте теперь поговорим о свадьбе, – предложила Полли, – у вас уже всё спланировано?

– Свадьба состоится в доме Ланспиков в Перпл-Пойнте, – сообщила невеста, – они приглашают нас всех пробыть там весь уик-энд.

– Ты должен быть в строгом вечернем костюме, Квилл, – добавил Райкер, – так что не забудь выколотить пыль из своего смокинга.

– В строгом вечернем костюме… – с унынием в голосе подтвердил Квиллер.

– Ты ведь, кажется, купил в Локмастере мундирчик, весьма подходящий для такого случая? – Да, однако до сих пор мне не представлялся случай нацепить все это на себя. Ба! А вы знаете, где все это сейчас находится?! Смокинг, камербанд, тонкая рубашка, лакированные туфли, за которые я заплатил триста долларов, – все это находится в чулане моего сарая под двадцатифутовым слоем снега, а для того чтобы добраться до этого самого сарая, надо преодолеть полмили по снежной целине!

– Ты можешь взять всю эту амуницию напрокат, – спокойно заметил Райкер, – а вот что ты будешь делать со своими сиамцами? Их вроде бы на свадьбу не приглашали.

– Моя невестка, – сказала Полли, – будет приходить два раза в день для того, чтобы кормить Коко, Юм-Юм и Бутси.

Все положили себе по второй порции индейки и пюре. Затем наступила очередь мясного пирога, который был встречен градом похвал, а когда подали кофе, раздался телефонный звонок. Полли сняла трубку и, ответив, сразу же передала её Квиллеру со словами:

– Квилл, это тебя.

– Кто может знать, что я здесь? – вслух удивился тот.

Это была Хикси.

– Квилл, если бы ты знал, как мне неловко тебя беспокоить.