Хозяйка хмыкнула и налила ему еще чашку кофе.

— Раз вы остаетесь на Рождество одни, вы должны присоединиться к нам. Си Си украсит большую елку, а из Сент-Луиса приедет мой сын. Он работает кем-то вроде архитектора. Его отец — мой первый муж — был школьным учителем. Я сама изучала язык, хотя вы никогда и не подумали бы, что это так. Я уже ничего не читаю. В нашем деле ни на что не хватает времени. Этот дом у нас уже четыре года, и всегда есть что-то…

Она продолжала щебетать, а Квиллерен, не слушая, глядел на пухленькую болтушку. Он привык к тому, что его, работника прессы, всячески умасливают, усердно подкармливают — последнее было одним из дополнительных преимуществ профессии, — но хотелось, чтобы хозяйка была чуть-чуть менее разговорчива. Он надеялся, что она уйдет до того, как антиквары начнут спускаться из салуна «Развяжись пупок».

Старания миссис Кобб подружиться с ним были, вероятно, совершенно невинными. Чрезмерная раскованность — от недостатка вкуса. Бог обделил бедняжку серым веществом. Почему она так настаивает на версии несчастного случая с Энди Гланцом? Неужели даже ей ясно, что, возникни сомнения в этом деле, подозрение может пасть на ее мужа?

— Он умер от пищевого отравления — ботулизм, — поставила диагноз Айрис.

— Кто? — оторвался от размышлений журналист.

— Мой первый муж. Я знала, что произойдет что-то ужасное. Я видела это по его руке. Когда-то я читала по ладони — просто хобби, понимаете? Хотите, посмотрю вашу?

— Я не очень-то верю в хиромантию, — ответил Квиллерен, потихоньку выбираясь из кресла.

— Не упрямьтесь. Узнаем ваше будущее. Я не скажу, если будет что-то действительно плохое. Сидите, где сидели, а я примощусь на скамеечке.

Она плюхнулась со своими округлыми бедрами возле его ног и сказала:

— Правую руку, пожалуйста.

Айрис сжала кисть Квиллерена в теплых, чуть влажных руках и погладила, чтобы распрямить кожу.

Мягкое кресло оказалось ловушкой. Журналист неловко заерзал, пытаясь найти тактичный выход из положения.

— Очень интересная ладонь, — произнесла миссис Кобб, надевая одну пару очков.

Она гладила его руку и наклонялась все ниже, рассматривая линии, но вдруг комнату наполнили визг и резкие крики. Это Коко кинулся на Юм-Юм со зверским рычанием. Кошка завопила и начала отбиваться. Парочка каталась по полу, сцепившись в один злобный клубок.

Миссис Кобб вскочила:

— О Боже! Они же убьют друг друга!

Квиллерен закричал, захлопал ладонью по здоровому колену, потом с трудом встал и звонко шлепнул по ближайшему кошачьему мягкому месту. Коко злобно взвыл, и Юм-Юм удалось вырваться. Кот немедленно снова погнался за ней. Самочка перелетела через письменный стол, обежала кресло, бросилась под чайный столик, но Коко не отставал. Они носились и носились по комнате под грозный крик Квиллерена и верещание миссис Кобб. На четвертом кругу гонок Юм-Юм нырнула под чайный столик, а кот проехал по нему, как каток. Журналисту удалось спасти кофейник, но поднос со сливками и сахаром Коко опрокинул на пол.

— Ковер! — вскричала хозяйка. — Берите тряпку, быстро! Я принесу швабру.

Она выбежала из комнаты, из салуна «Развяжись пупок» примчались испуганные антиквары.

— В чем дело? Кого здесь убивают?

— Просто семейная сцена, — кивнул Квиллерен на котов.

Коко и Юм-Юм мирно сидели в кресле. Она выглядела вполне умиротворенно и спокойно; Коко нежно вылизывал ее мордочку.

Глава 11

Этой ночью Кобб снова храпел. Квиллерен проснулся в три часа от боли в колене, выпил таблетку аспирина и лежал под приглушенный рокот из-за стены.