Последнее изречение гласило: <Крутой Коко говорит: "Хорошенько подумай, прежде чем прыгнуть на кухонную плиту">.

Далее Квиллер направился в универмаг Ланспиков купить пару носков, которая была ему остро необходима.

Ларри Ланспик возился перед входом в магазин.

– Зайди в офис, – пригласил он. – Кэрол хотела с тобой поговорить.

Кэрол встретила Квиллера со слезами на глазах:

– О, Квилл! Не могу поверить в этот ужас! Вчера на мосту через Кровавый ручей погибла Лиз Харт. Лиз нам была как дочь!

Он постарался утешить ее как мог, а потом задал вполне естественный вопрос:

– А что будет со <Старой мельницей>?

– Её братья хотят продать <Мельницу>, – ответила Кэрол. – В Локмастере найдутся жулики, которые с руками оторвут ресторан, но нельзя позволять им зацепиться в Мусвилле… – Она замолчала, ожидая его реакции, и, не дождавшись, выпалила: – А почему бы тебе не купить <Старую мельницу>, а, Квилл? То есть я имею в виду, Фонду К.?

– Гм-м, – замялся он. Он знал о соперничестве между двумя округами. – Фонд К. делает вложения в местную недвижимость. Можно предложить Аллену Бартеру…

– Мы хорошо знаем Барта! – с радостью отозвалась Кэрол. – У Бартеров ферма рядом с нашей.

Квиллер всё ходил по городу, здороваясь с прохожими. И слова, и жесты сегодня были более сдержанными, чем обычно.

На Мейн-стрит он автоматически поднял глаза на окна Мэгги Спренкл – проверить, глядят ли оттуда пять <дам>. На этот раз одной не хватало. Не заболела ли Мэгги? А может, пошла перекусить? Или просто куда-нибудь отлучилась? Он стоял и смотрел на окна, гадая, видят его <дамы> или нет, узнают ли его усы. Потом в окне показалась Мэгги и сделала Квиллеру знак немедленно войти.

Он пересёк улицу, благодарно помахав водителям, притормозившим, чтобы пропустить его.

У входа он нажал на кнопку домофона, дверь открылась, и он стал подниматься по узкой лестнице, покрытой толстенным ковром. Нога погружалась в ворс настолько глубоко, что запросто можно было вывихнуть лодыжку.

Как и ожидал Квиллер, Мэгги хотела поговорить о трагедии с Ледфилдами.

– Я очень сожалею о том, что мне так и не довелось с ними познакомиться, – сказал Квиллер.

– Вы бы пришли в восторг друг от друга, – проговорила Мэгги и заплакала. – Натан, помню, восхищался тем, как ты распорядился наследством Клингеншоенов, и, кроме того, он всегда читал Дорис вслух твои колонки. Ах, Квилл… – Явно назревал новый эмоциональный всплеск.

– Держись, Мэгги. Благодарно вспоминай все те годы, которые Спренклы и Ледфилды провели вместе.

– А какие красивые руки были у Натана и Дорис! У музыкантов такие длинные тонкие пальцы. Дорис говорила мне, что они тренируют пальцы по пятнадцать минут каждый день. Ее пальчики летали над клавишами, почти не касаясь их. А Джереми всегда с восхищением наблюдал, как Натан перебирает струны скрипки… Я знаю, ты любишь музыку, Квилл. У меня есть записи Натана и Дорис. Полли рассказывала мне о твоей великолепной музыкальной системе в амбаре! Моя любимая вещь – <Блестящий полонез> Шопена! Вам обоим понравится!

– Почту за честь, – ответил он, и добавил: – Пятничная колонка о <великих ушедших> будет посвящена Ледфилдам. Может быть, есть что-то еще, что мне стоит узнать о них?

– Могу сказать только одно, – откликнулась она с трепетом. – Они всегда делали больше, чем их просили сделать, и давали больше, чем их просили дать. Они поддерживали всякое достойное начинание, чего бы оно ни касалось: школы, церкви, библиотеки, спорта, городского хозяйства…

– Ты знала, что чучела животных из их коллекции участвовали в параде <Пикакс прежде>?

– Да разве только это! Их музей дикой фауны два раза в год был открыт для лучших учеников! – провозгласила Мэгги.