Она будет на приёме в воскресенье. Интересно, в чём появится Тельма? Ведь состязаться придётся с шотландскими килтами и шарфами. Серьёзное соперничество!
— Ничего. Фран Броуди ей что-нибудь присоветует. Ведь Фран изо всех сил старается стать незаменимой.
— Наверно, мужчина, который сидел с Тельмой за столиком, — это её племянник. Красивый и ужасно обаятельный, — сказала Полли.
— Если ты — единственный наследник восьмидесятилетней богачки, поневоле будешь обаятельным!
— Ох, Квилл, ты становишься циником!
Стал Квиллер циником или нет, но усы у него встопорщились и затопорщились ещё сильней, когда в пятницу утром курьер на мотоцикле доставил ему запечатанный конверт. В конверте лежало отпечатанное на компьютере приглашение:
Будем рады видеть Вас на легком ужине,
который состоится сразу после приёма
в честь наших калифорнийских друзей.
Ждём Вас в бальном зале
гостиницы «Макинтош»,
юго-западная кухня.
Под приглашением стояла подпись Ричарда Теккерея. Никакого постскриптума с просьбой сообщить, принимается ли приглашение, не было. По-видимому, то ли по наивности, то ли от высокомерия авторы письма полагали, что все будут счастливы принять их приглашение.
Судя по почерку, конверт надписывала Фран. Она же, видимо, и сочинила текст послания, хотя сама идея наверняка принадлежала Ричарду. Фран не пришло бы в голову объединять ужин с приёмом — Квиллер достаточно хорошо её знал. Она просто по какой-то причине (по какой именно, сказать трудно, Квиллер мог бы назвать несколько) выполняла прихоть Ричарда.
Тем не менее Квиллер позвонил Полли в библиотеку и сообщил о приглашении.
— Это значит, ты попадешь домой на два или три часа позже, чем предполагала. Может, стоит поставить в известность Брута и Катту?
— Ой! Разве я тебе не рассказывала? У меня же теперь есть автоматическая кормушка с таймером, работает прекрасно. Уэзерби Гуд высмотрел эту штуку в каталоге и купил сразу две — себе и мне.
Метеоролог Уэзерби Гуд был соседом Полли, и у него имелся кот по имени Гольф Стрим.
— Почему бы тебе не заказать себе такую же, Квилл? Я узнаю телефон.
— Спасибо, но я не уверен, понравится ли это Коко. Для Юм-Юм она, может, и подойдёт, но Коко любит принимать еду из знакомых рук.
После этого Квиллер закончил статью «Всё о зелёном» и отправился в редакцию, чтобы сдать рукопись в набор. Джуниор Гудвинтер быстро пробежал статью намётанным редакторским глазом.
— Ты всегда хвастался, Квилл, — сказал он, — что можешь написать тысячу слов ни о чём, и — чёрт возьми! — наконец ты блестяще это доказал. И впрямь ни о чём! Ничего не скажешь!
— А у вас что сегодня на первой полосе? Если вообще что-нибудь есть… — с такой же издевкой в голосе парировал Квиллер.
— Как что? Тельма со своими попугаями, — ответил редактор. — Шикарное фото, его снял Буши, но вот текст звучит как пресс-релиз. Он был бы уместен в некрологе, вот что я могу сказать. Его следовало написать тебе, Квилл.
— Я всегда думал, что Джилл хорошо пишет.
— Да, но она привыкла брать интервью у местных. А со знаменитостями она теряется. В школе журналистов у нас был профессор, он постоянно вбивал нам в голову: «Будь проще — и люди к тебе потянутся, особенно очень важные персоны!»
— Неплохой совет, — одобрил Квиллер.
— Первое моё задание заключалось в том, что я должен был взять интервью у особо важной персоны. Этот неуч пропустил мой вопрос мимо ушей и стал читать мне заранее приготовленную лекцию, пока я не сказал: «Извините, сэр, можно я задам вам простой вопрос?» Он выслушал меня и холодно ответил: «На простой вопрос вы и сами должны знать ответ». |