– Как ты добр, Иэн! Очень добр! Спасибо!

К ее удивлению, руку он не взял и густо покраснел.

– Я не знаю, доброта это или нет. Это просто наилучший выход. Надеюсь, ты считаешь меня подходящим человеком для воспитания Адама. Я сумею приструнить кастелянов Саймона. А на нашей свадьбе твои вассалы принесут мне присягу, и это прояснит, что они думают на предмет верности тебе.

Элинор с удовольствием разглядывала его красивое лицо. Румянец сделал его глаза еще более яркими.

– Я уверена, что ты прав, – мягко произнесла она. – Для меня это было бы самым мудрым выходом. – Затем она покачала головой. – Но не думаю, что подобный брак – самое лучшее для тебя, Иэн.

– Я достаточно пожил, чтобы знать, что для меня лучше!

Такая твердость в отстаивании неправды заставила Элинор рассмеяться. Даже ее дед, который умер в восьмидесятилетнем возрасте и который знал, что хорошо и справедливо, не понимал, что самое лучшее для него. И Саймону не хватило шестидесяти с лишним лет жизни, чтобы научиться разнице между тем, что хорошо в принципе и что лучше для него. Элинор придерживалась мнения, что Иэн принадлежал к тому же типу людей. Опыт сделал ее мудрее. Она решила не пытаться объяснить Иэну разницу между «правильно» и «лучше». Она уже давно охрипла от таких попыток.

– Я не вижу здесь ничего смешного, – резко ответил Иэн, и голос его налился гневом. – Если я не могу сравниться с тобой в богатстве, это не значит, что я беден. И я достаточно крепкий мужчина, чтобы заставить уважать себя на турнире и в бою. Я вовсе не презренный…

– Иэн! Иэн! – Элинор встала. – У тебя есть все, что могла бы желать любая женщина в здравом уме.

– Любая, но не ты! – с горечью воскликнул Иэн. Элинор опустила глаза.

– Дорогой мой, я не могу принять такое самопожертвование и обречь тебя на немилость ради собственного благополучия.

Кровь отхлынула от лица Иэна, и оно вдруг стало пустым и усталым. Ему был ясен смысл отказа Элинор, хоть она столь ловко и доброжелательно уклонилась от прямого ответа.

– Ты не понимаешь, – сказал он спокойно. – Я не прошу тебя стать моей женой. Я говорю тебе, что ты обязана сделать это. Я не приму отказа. И спорить нет смысла. Я ничего не имею против того, чтобы ты облегчила душу, поругавшись со мной, но я просто говорю, что это ничего не изменит. Что бы ты ни делала, ты должна стать моей женой.

– Ты сумасшедший! – Лицо Элинор побагровело, а глаза засверкали молниями. Она отступила на шаг, словно готовясь к атаке или отражению нападения. – Ты считаешь меня каким то хрупким придворным цветком, какой то беспомощной бедненькой девочкой…

– Да, ты – беспомощна против меня. – Он не приблизился к ней, и на лице его не было и намека на торжество. – О, я слышал, как ты говорила, что разочарованной жене следует искать любовь в сердце мужа с помощью ножа, и я верю, что ты бы сделала это, – но не со мной, ибо я желаю только добра тебе и детям. Ты можешь даже позвать своих людей и вышвырнуть меня из своего замка – можешь, но не сделаешь этого. Что подумают Адам и Джоан на, когда увидят, как ворота захлопываются перед моим носом? Как ты объяснишь им свой поступок? Что я желал им зла?! Даже если найдешь в себе силы обмануть их, ты не сможешь вечно оставаться взаперти в Роузлинде. Ты должна иногда навещать и другие свои земли, особенно в это смутное время. Ты и так слишком долго откладывала это. И в тот момент, когда ты выйдешь, я буду возле тебя. Ты ведь не прикажешь своим людям убить меня, Элинор?!

– Ты думаешь, что я смогу любить тебя после всего, что ты тут наговорил? – вспыхнула она.

– Если хочешь, можешь ненавидеть меня. – Его голос стал едва слышен. – Я ничего не могу с этим поделать.