Затем обоим отцам захотелось увидеть своих сыновей. Удовлетворить эту потребность было достаточно легко, поскольку Оуэн и Джеффри держались рядом с Иэном. Джеффри заставил немного поволноваться, потеряв сознание в объятиях Солсбери, но вскоре ожил, и когда его раздели и осмотрели вопреки его протестам, то убедились, что никаких серьезных повреждений у него не было.

Иэн несколько смущенно рассказал об ударе по голове. Внимательный осмотр лекаря, при котором Джеффри морщился и ругался, позволил определить, что на черепе нет никаких признаков опасного ранения. Однако сомнение, которое оставалось в глазах Иэна и Солсбери, – лекари не всегда говорили правду большим господам – заставило Ллевелина вспомнить о леди Элинор, которая наверняка больше разбиралась, чем любой лекарь, и была гораздо надежнее. Он обругал себя вслух за то, что забыл о ней.

– Элинор! – воскликнул Иэн, уже оставив вопрос о Джеффри. – Что вы имеете в виду, сказав, что забыли об Элинор?

– А как, вы думаете, я оказался здесь? – спросил в ответ Ллевелин, поспешно выходя из палатки Гвенвинвина, которую победители приспособили для своих нужд. – Ваша супруга приехала призвать меня к вам на помощь.

– И вы привели ее на поле боя? – ахнул Иэн. Ллевелин помолчал, раздраженно посмотрев на своего брата по клану.

– Если бы вам удалось остановить ее – иначе, как заперев в темнице, – значит, вы лучший мужчина, чем я. Она сказала, что останется там, в лесу, если все будет нормально…

Объяснять дальше было бессмысленно. Иэн уже кричал, чтобы ему подали лошадь. Беспокойство вселило в его тело, которое уже едва не распадалось от усталости, новые силы.

Ллевелин пожал плечами и вернулся в палатку. Ему нужно еще перевязать свои собственные небольшие царапины, а потом – он довольно улыбнулся – перекинуться парой слов с плененным Гвенвинвином. Он был уже глубоко погружен в эту приятную для него беседу, когда в палатку ворвался какой то разъяренный сумасшедший, схватил Гвенвинвина за горло и начал душить, одновременно колотя его головой о все твердое, до чего мог дотянуться.

Ллевелин бросился на Иэна, отрывая его от полузадушенной жертвы, и позвал на помощь. В палатку ворвалась полудюжина мужчин, которым общими усилиями удалось оттащить Иэна и удерживать его.

– Где моя жена? – заревел он, когда наконец понял, что не сможет освободиться.

Выражение лица Гвенвинвина убедило Ллевелина, что он ничего не знает о местонахождении Элинор.

– Иэн! – крикнул Ллевелин, вставая между Иэном и Гвенвинвином, и обнял его лицо руками, вынуждая его посмотреть ему в глаза. – Иэн, она же женщина. Наверняка ее напугал бой, и она умчалась в Клиффорд. Успокойтесь. Успокойтесь. Я отправлю людей за нею. Она скоро…

– Я не верю в это. Элинор в испуге убежала? Она бы скорее вступила в бой, чем убежала.

– Зачем мне ваша жена? – сказал Гвенвинвин. – Я не охочусь за женщинами. Король хотел, чтобы вы погибли, и я был очень рад оказать ему услугу. Вас очень не любят, де Випон. Король заплатил за вас очень высокую цену – четыреста наемников на неопределенный срок.

Когда он произносил эти слова, в палатку вошел Солсбери. Он остановился у входа, вдвойне ошеломленный и тем, что услышал, и тем, что увидел. Создавалось впечатление, что он завел людей Элинор в западню – Джон снова обманул его.

– Я сомневаюсь, что вам доведется воспользоваться их услугами, – ответил Иэн и затем раздраженно бросил Лле велину: – Прикажите своим людям отпустить меня, Ллевелин. Я больше не трону его.

Ллевелин в ответ кивнул, и валлийцы освободили Иэна. Следующим жестом он приказал им покинуть палатку, и Солсбери отступил в сторону, чтобы дать им выйти. Он уже хотел что то сказать, но Иэн злобно продолжал:

– Моя ссора с королем – это мое дело.