|
Надо было что-то предпринимать, и я сделал первое, что пришло в голову: отступил назад, распахнул дверь и выскочил на улицу. Прямо под проливной дождь. Кругломордый парнишка бросился вслед за мной и закономерно столкнулся с закрывающейся дверью. Я немедленно съездил ему ногой по бедру, к сожалению, недостаточно сильно. Парень стиснул зубы и отмахнулся ножом. Инструктор говорил, что большинство любителей, пропустив болезненный удар, очертя голову бросается вперед. К сожалению, мой противник принадлежал к меньшинству — тем, кто получив плюху, становился вдвойне осторожным. Это меня никак не устраивало. Правда, оставался шанс, что подтянутся Сан Саныч с Вербовски, но мне не без оснований казалось, что быстрее очухается «кавказец». Я надеялся, что ливень отвлечет противника, заставит хоть на секунду потерять концентрацию. Однако кругломордый внимательно следил за каждым моим движением. Я уклонился от пары не особо глубоких выпадов. Дважды попытался достать его лоу-киком. Впустую. До головореза-боксера Михалыча этому засранцу было, как до луны. Только мне-то что делать? Я почти физически ощущал, как утекает время. Но не бросаться же с голыми руками на нож! С голыми руками… Решение оказалось настолько очевидным, что впору было стукнуть себя кулаком по лбу. Я сделал вид, что собираюсь выбить ударом ноги нож. Парень отпрянул, я тоже отступил на шаг, разрывая дистанцию. Дернул молнию, расстегивая ветровку, и вытащил из легкой кобуры пистолет. За неделю ношения он мне ни разу не понадобился, и в пылу борьбы я совершенно забыл об оружии, которое легко решало исход поединка. Хорошо, что вообще вспомнил, балбес этакий… Но уж лучше поздно, чем никогда. Толстощекий парнишка замер, зачаровано глядя на «Макарова». — Брось нож! Парнишка стоял как вкопанный. — Брось нож! Лицом на землю! Не сводя глаз с пистолета, кругломордый сделал шаг вперед. Я вдруг почувствовал легкую дрожь. Подушечки пальцев начало покалывать, заслезились глаза. — Стоять! Брось нож, я сказал! Парень замер на какую-то секунду, а потом с воплем бросился на меня. Я спустил курок. Рефлекторно. Единственно на что меня хватило — опустить ствол пониже в надежде не убить, а прострелить ногу. Только выстрела не последовало. Парень на полном ходу врубился в меня, и мы оба полетели на асфальт. Меня спасло то, что самурайский наскок был жестом отчаяния. Не знаю, что в точности двигало парнем, однако на успех он точно не рассчитывал. И вместо того, чтобы насадить меня на нож, лишь распорол куртку. Я вскочил на ноги первым и врезал самураю ногой по лицу. Удар прошел вскользь, но парень, вскрикнув, снова полетел в лужу. Я бросил взгляд на пистолет и едва сдержал вздох облегчения. Определенно, я заслужил приз за проявленный идиотизм. Но все хорошо, что хорошо кончается. Щелкнув предохранителем, я снова направил пистолет на бандита. — Лежать! Всё, отпрыгался. Парень перевернулся на бок, затравленно глядя на пистолет. На щеке наливалась красным широкая полоса. А недурно получилось… Краем глаза я уловил движение сбоку, но среагировать не успел. Бахнул выстрел. Руку обожгла боль. Пальцы разжались, и «Макаров» шлепнулся на тротуар. — Шибздец тебе, сволочь. — В дверях пиццерии стоял «кавказец». — Шибздец. Он поднял пистолет, целясь мне в голову. Все мысли исчезли напрочь. Вот она — смерть, совершенно неожиданная и нелепая. На пороге пиццерии в ходе самого обычного скучного патруля… В лицо словно плеснули кипятком. По позвоночнику прошел электрический разряд. Заслезились глаза. И я снова с кристальной ясностью понял, что произойдет в следующую секунду. Дог мраморного окраса стремительной, бесшумной тенью вынырнул из пелены дождя. Прыжок был великолепен. Зубы сомкнулись на вытянутой руке «кавказца». |
