За окном был серый денек, на тротуаре по ту сторону улицы лежали остатки мокрого снега, а по сточному желобу текла струйка воды. На пути к шкафу Кройд остановился и достал из ящика под письменным столом тяжелый стальной стержень. Он без видимых усилий согнул железку пополам и скрутил в кольцо. "Значит, сила все-таки сохранилась", – подумал он, отправив металлический крендель в корзину вслед за радио. Нашлись рубашка и брюки, которые оказались ему впору, и твидовый пиджак, немного узкий в плечах. Потом Кренсон порылся в своей обширной коллекции обуви и отыскал себе подходящую пару.

Его часы фирмы «Ролекс» показывали восемь с небольшим, и зимой в это время бывает светло только утром – значит, было восемь утра. В желудке у него заурчало. Пора бы позавтракать, а потом решить, как жить дальше. Он заглянул в тайник, где прятал деньги, и взял оттуда две стодолларовые бумажки. "Кончаются, – подумал Кройд. – Надо идти в банк. А может, и грабануть его. Деньги на счету тоже скоро все выйдут. Ладно, потом".

С собой Кренсон захватил носовой платок, расческу, ключи и маленькую пластиковую баночку с пилюлями. Он не любил носить с собой документы. Без пальто тоже обходился – холод его беспокоил редко.

Заперев за собой дверь, Кройд прошел через холл и спустился по лестнице. Выйдя из дома, повернул налево и направился в сторону Бауэри,[2] навстречу пронизывающему ветру. Перед закрытыми дверями магазина масок маячил, как пугало, высокий джокер. Нос у него был как сосулька, а видом он смахивал на мертвеца. Положив доллар в его протянутую руку, Кройд поинтересовался, который сейчас месяц.

– Декабрь, – ответило чучело, не двигая губами. – Рождество.

– Понятно.

По пути он испробовал несколько фокусов попроще, но не сумел ни разбить усилием мысли пустую бутылку из-под виски в сточном желобе, ни поджечь кучу мусора. Вместо ультразвука у него выходил какой-то мышиный писк.

В газетном ларьке, куда направлялся Кройд, сидел Джуб Бенсон, толстый коротышка, и читал одну из своих газет. Под светло-голубым летним костюмом Бенсона была видна желтая с оранжевым гавайская рубашка; из-под шляпы с плоской тульей и загнутыми полями торчали вихры рыжих волос. Похоже, холод ему тоже был нипочем. Когда Кройд остановился перед ларьком, он поднял хмурое лицо, толстое и изрытое оспой, с торчащими изо рта кривыми клыками.

– Вам газету? – спросил он.

– Все по одной, – ответил Кройд, – как всегда.

Джуб прищурил глаза и всмотрелся в стоящего перед ним человека. Потом вопросительно произнес:

– Кройд Кренсон?

– Ну да, Морж, это я. Как дела?

– Грех жаловаться, старик. На этот раз ты разжился подходящим телом.

– Я его еще не совсем освоил, – сказал Кройд, собирая газеты в стопку.

Джуб снова оскалил клыки.

– Угадай, какое занятие самое опасное в Джокертауне? – спросил он.

– Сдаюсь.

– Грабить мусоровозы. А слыхал, что стало с бабой, которая выиграла конкурс "Мисс Джокертаун"?

– А что?

– Лишили титула, когда узнали, что она позировала голой для журнала "Вопросы птицеводства".

– Не смешно, – заметил Кренсон, изобразив улыбку.

– Я и сам знаю. У нас тут был ураган, пока ты спал. Знаешь, что он натворил?

– Что же?

– Четыре миллиона долларов ущерба национальной экономике.

– Ну ладно, хватит! – прервал его Кройд. – Сколько я тебе должен?

Морж отложил свою газету, встал и вперевалку вышел из киоска.

– Для тебя бесплатно.