— А знаете что? — заговорщицки произнес Шиловский. — Вам следует жениться. Да-да! Необходимо жениться! Подумайте! — Он открыл дверь и уже от порога добавил: — Не обижайте Тауринса! Он славный парень! Прошу вас!

Несколько минут Андрей стоял в некотором отупении и крутил фуражку в руках. Она казалась ему сейчас свидетельством той незримой и неосязаемой власти, подмявшей под себя отныне всю его жизнь. Шиловский наверняка хитрил, спрашивая, где он провел ночь. Знал, все знал! И даже слышал, а возможно, и видел, что происходило в его доме. А потом бежал за ним по набережной, стреляя на ходу, и фуражечку подобрал…

Ладно, пусть не своими глазами, но — видел.

А что, если Юлия? Что, если она умышленно оставила его в доме Шиловского и разыграла весь этот спектакль?!

Но ведь чудовищно, если так! Если и Юлия — ненастоящая!

А если так, если ему не чудится злой умысел, если и впрямь существует всевидящее око, то он и в самом деле находится теперь под его, Шиловского, беспредельной властью!

Он отказался завтракать и, не раздеваясь, лег. За стеной мирно разговаривали Бутенин с Тауринсом, гремели посудой, изредка доносился смех.

Неужели и Бутенин?.. Нет, невозможно!.. Но как быстро он смирился, как крепко сдружился с телохранителем и шпионом!

Андрей хотел заснуть, жмурил глаза, накрывал их руками, однако в напряженном мозгу стучало: безвольный, невольный, подневольный.

Он вскочил. Мелькнула мысль немедленно открыть окно, выбраться из номера и бежать, пока увлеченный разговором телохранитель ловит ворон. Дума о побеге грела несколько мгновений и тут же угасла без всякой надежды. Куда бежать? Вот ведь как; никто вроде и не держит, а не уйдешь. Некуда… ведь ты невольник…

«Я чувствую неволю, потому что сопротивляюсь ей! — осенило Андрея. — Иначе бы и не замечал…»

Нет, не может власть над ним быть беспредельной. Есть предел, наверняка есть. Надо только начертать обережный круг. И можно стать неподвластным…

Шиловский подъехал к гостинице около семи. Андрей ждал возле окна, однако сразу не вышел, а сел возле двери на табурет. «В семь так в семь, — решил он, усмехнувшись. — Раньше не побегу. Пускай и он подождет!» И это малое, пустячное проявление собственной воли наполняло его силой. Он, Шиловский, сидит там в машине и ждет! Наверняка специально приехал до времени, чтобы увидеть, как Андрей вылетит навстречу, а то и вовсе будет стоять у подъезда. И эти минуты Андрей заставит Шиловского ждать!

В комнату заглянул Тауринс в полной экипировке, вопросительно уставился на подопечного. Андрей молча показал ему часы. Тауринс понимающе улыбнулся и покачал головой.

Без двух минут семь Андрей надел фуражку и вышел из комнаты. Времени оставалось как раз на то, чтобы спуститься вниз, пересечь переднюю и пройти сквозь парадные двери. Ни секунды более. Однако едва он подошел к лестнице, как услышал грохот сапог по ступеням и мгновением позже увидел Бутенина. Всклокоченный, со сверкающими глазами, тот несся ему навстречу, раскинув руки для объятий. На миг почудилось, что он пьян. Преодолевая последний лестничный пролет, он столкнул с дороги красноармейца, сбегающего вниз, чуть только не кувырнув его через перила, отмахнулся от Тауринса и по-медвежьи, с жадностью и ревом облапил Андрея.

— Я… Я Ленина видел, — едва вымолвил он.

— Поздравляю, — сказал Андрей и попытался освободиться из его объятий.

Однако Бутенин еще крепче сжал его, оторвал от земли и подбросил вверх.

— Видел! Как тебя, видел!

На крик и шум из дверей номеров начали выглядывать краскомы, кто-то выбежал в коридор. Тиская Андрея, Бутенин заорал:

— Люди-и! Я Вождя видел! Видее-е-ел!

— Отпусти! — крикнул ему Андрей, задыхаясь от резкой боли в боку.