|
Тут же позвонила Синтия: со мной хотел переговорить адвокат Хейгер. Хейгер жил в Мейне, по решению суда он должен был взыскать пятьдесят тысяч долларов с одного из жителей Калузы, Хейгер просил меня помочь ему получить эти деньги. Я попросил переслать мне документы, чтобы представить их в суд, и пообещал сделать все от меня зависящее, чтобы уладить это дело. Потом позвонил один из местных писателей. Его книга, по самым скромным подсчетам, разошлась тиражом не менее двенадцати тысяч экземпляров, автор не получил от своих издателей ни пенни, кроме небольшого аванса. Фирма не отвечала на жалобы и просьбы автора произвести окончательный расчет и выплатить причитающийся ему гонорар. Я сказал, что для начала отправлю им письмо с требованием произвести окончательный расчет и выплатить потиражные, — на самом деле в разговоре с автором я был предельно краток: «Не волнуйся, я надеру им задницы», — сказал я.
Не прошло и десяти минут, как опять раздался звонок Синтии. — На шестом канале бродячая цыганка, — сообщила она. — Что? — Так она представилась. Кочевая цыганка. Из Мехико-Сити. Похоже, ваша дочь. Я нажал на пульте светящуюся кнопку. — Джоан, — спросил я, — с тобой все в порядке? — Кто тебе сказал, что это я? — спросила Джоан. — Синтия догадалась. Все в порядке? — Да. Но мы скучаем без тебя. А еще шоферы такси в Мехико все поголовно мошенники. И мы не попали в музей, потому что был праздничный день, ну вроде как выходной, знаешь, в тот большой археологический музей, куда ты велел обязательно пойти. Ни один гид здесь не говорит по-английски, только по-испански, мне надо заниматься в школе испанским, пап, а не французским, чего ты хочешь. — Как ты хочешь. — Ага, как. Мы смертельно скучаем по тебе, пап, я и Дейл. Я почувствовал, что лучше не исправлять стилистических погрешностей в речи моей дочери. Попадались ведь молодые люди, имевшие степень доктора философии, которые сплошь и рядом использовали именно такие обороты: «Я и…» — А как Дейл? — Ах, папа, она просто душечка. Мы вчера так классно провели время в Коочимилко, — это там, где катаются на таких маленьких лодочках, украшенных цветами, знаешь? И можно плыть по всем каналам, только не на веслах, а отталкиваться шестами, у лодочников такие длинные шесты, которыми отталкиваются от дна. Пап, знаешь что? Одну лодку звали Джоан! У всех лодок есть имена, понимаешь? И на одной лодке было написано «Джоан»! А вот Дейл не было, то есть ее имени не было ни на одной лодке, Дейл сфотографировала ту, с моим именем. Здорово, правда? — Очень здорово, — подтвердил я. — Дейл с тобой? Нельзя ли мне поговорить с ней? — «Можно мне поговорить с ней», папа, — поправила меня Джоан и, готов держать пари, расплылась при этом в улыбке, одержав надо мной победу. — Секундочку. Я подождал. — Привет, — раздался голос Дейл. — С тобой все в порядке? — Скучаю по тебе. — Я тоже. — Мы звоним потому… — А я-то решил, что вам ужасно захотелось услышать мой голос. — Конечно, и это тоже, — сказала Дейл, — но, кроме того, решила напомнить тебе, что мы вылетаем завтра, наш рейс «Дельта» двести тридцать три, будем в Калузе в шестнадцать ноль пять. — У меня это записано на календаре, — успокоил я ее. — А также выжжено каленым железом на лбу. — Я правда очень скучаю по тебе, Мэттью, — повторила Дейл. |
