От толпы отделился капитан. Он низко поклонился Конану и Цинфелину и произнес еле слышно:

— Вы спасли нас, вы оба. Мы благодарны вам. Мы готовы служить вам, пока вы не отпустите нас… Таково было условие нашего окончательного освобождения.

— Что ж, — медленно проговорил Конан, — мы с радостью принимаем вашу помощь. Видите эту башню? Ее охраняют люди, охваченные злыми чарами. Полагаю, эти люди давным-давно погибли. Они мертвы, но продолжают подчиняться чьим-то злым чарам. Они стерегут вход в башню.

— Для чего вы хотите войти? — спросил капитан.

Цинфелин хотел было рассказать о несчастной пленнице, но Конан сделал ему знак молчать и сурово обратился к спасенным душам:

— Как вы смеете задавать нам вопросы! Разве это ваше дело? Вы обязаны помочь нам! Неужели ваша благодарность так ничтожна, что вам непременно нужно знать все подробности?

Капитан замер, а затем низко склонился перед Конаном:

— Нет, господин. Нам довольно и того, что мы знаем о тебе. Ты избавил нас от ужасной участи. Твои намерения в любом случае благородны. Мы с радостью поможем тебе. Говори, что мы должны делать!

— Так-то лучше, — буркнул Конан. — Видите эти стены? Здесь нет никакой двери, а между тем нам необходимо очутиться внутри.

— Здесь есть дверь, — ответил капитан, — и если вы ее не видите, то лишь потому, что еще живы. Многое в этой башне находится не в этом мире, а в потустороннем.

— Вы должны открыть эту дверь, чтобы мы могли войти, — продолжал Конан. — Башню охраняют призрачные воины. Сразитесь с ними. Наше оружие не может нанести им поражение, но ваше в состоянии сделать это. Вы находитесь в одном и том же мире.

— К тому же, — прибавил Цинфелин, — такая смерть поможет этим наемникам избавиться от чар, которые удерживают их между мирами, не живыми и не мертвыми.

«А может быть, наемникам как раз и нравится подобное существование? — подумал Конан. — Впрочем, я не намерен пускаться в долгие рассуждения по этому поводу. Они стоят у меня на пути, и я сделаю все, чтобы избавиться от нежелательного препятствия».

Призрачные моряки дружно выхватили оружие и бросились к башне. Прямо на глазах у Конана и его спутника, они вошли в стену и скрылись внутри строения.

Конан сделал Цинфелину знак подойти поближе. Они остановились перед самой стеной и прислушались, но изнутри не доносилось ни звука. Башня поглотила второй призрачный отряд, как и первый, и двоим приятелям оставалось лишь гадать о том, что может происходить за стеной.

Внезапно в стене распахнулся проход. Только что Конан видел лишь гладкую кирпичную кладку — и вот уже перед ним зияли, словно зев чудовища, раскрытые ворота. Они были такими большими, что в них могла бы пройти телега, запряженная лошадьми. В черном проеме виднелись человеческие фигуры. Они странно светились в темноте.

— Вперед! — крикнул Конан и устремился гуда.

Цинфелин бросился за ним следом, хромая и изо всех сил стараясь сохранять на лице решительное выражение.

На самом деле он был растерян. Что им предстояло делать? Участвовать в битве призраков?

Эдак они сами потеряют жизнь и ничего не добьются. Цинфелину не хотелось признаваться самому себе, что он попросту боится входить в заколдованную башню, которая столько времени будоражила его воображение и едва не довела его до смертельной болезни.

Вокруг действительно кипела битва. Наемники Гуннара пытались остановить входящих людей, но призрачные моряки набрасывались на солдат и разили их мечами и ножами. Крови не было, крики были едва слышны, однако от всего происходящего мурашки бежали по коже и волоски на загривке вставали у Конана дыбом, как у зверя, почуявшего опасность.