— Скорей! — торопил Конан своего спутника.

— Не могу, — прохрипел Цинфелин. Нога плохо слушается.

Неожиданно кто-то схватил Цинфелина за одежду и дернул. Юный граф скатался на несколько ступенек вниз.

— Конан, помоги! — выкрикнул он.

Киммериец спустился ниже и поднял меч.

— Кто здесь?

Ответа не последовало. Цинфелин ощущал, как чьи-то ледяные пальцы хватают его за горло. Граф несколько раз ударил кинжалом туда, где должен был находиться его противник, но лезвие пронзало пустоту.

Конан наклонился и схватил напавшего на Цинфелина за волосы. Если нож проходил сквозь призрак, как сквозь туман, то живая человеческая рука почувствовала нечто скользкое и холодное, но вполне плотское.

Конан впился пальцами туда, где, по его расчету, должны быть глаза нападавшего. Киммериец не прогадал. Раздался едва слышный, но воспринимаемый всем естеством вопль, от которого закладывало уши и дикий ужас зарождался в душе, существо забилось в руках у Конана. Затем киммериец выпустил его, и оно, завывая, скатилось вниз по ступенькам.

— Что ты с ним сделал? — пробормотал Цинфелин.

— Порвал голыми руками, — ответил Конан. — Это единственный способ задержать их, если они набрасываются. Наши моряки добьют их. И впредь не пугайся так. Они не в силах повредить тебе больше, чем это может сделать любое другое существо.

Он ухватил Цинфелина за локоть и потащил за собой наверх.

Казалось, этой винтовой лестнице не будет конца.

Они сбились со счета и уже не могли сказать, сколько раз обернулись вокруг своей оси, а ступеньки уводили их все выше и выше…

Глава девятая

Последняя схватка

Пленницу, захваченную при попытке проникнуть в покои главного графского советника господина Кернива, решено было судить открыто. Граф Гарлот желал показать всем своим подданным, что творит правосудие, не боясь огласки. Что бы ни произошло в его дворце, какой бы приговор он ни был вынужден вынести преступнику, — господин Бенойка не намерен делать из этого тайну. Ему нечего скрывать от своего доброго народа!

Поэтому Далесари была доставлена на Поля Правосудия. Так назывался большой луг, где в добрые времена проходили праздники, а в том случае, когда требовалось судебное разбирательство, устраивались публичные слушания.

Просторная площадка была огорожена, так, чтобы ближе к графу могли разместиться наиболее уважаемые отцы семейств Бенойка. Прочие любопытствующие имели право находиться за оградой и наблюдать за происходящим в свое удовольствие. Обычно граф позволял народу громкими выкриками выражать свои чувства касательно приговора. Считалось, что граф не обращает внимание на вопли толпы и принимает решения по каждому делу вполне самостоятельно, но люди хорошо знали: все их пожелания учитываются, и с их настроениями граф неизменно считается. И в самом деле, не было случая, чтобы Гарлот помиловал того, кому толпа требовала смертной казни, или приговорил человека, достойного, по мнению людей, милосердия.

Рихан привел Югонну на судилище загодя, чтобы им занять места поближе к ограждению.

— Не стоит стоять так, чтобы нас могли увидеть с помоста, — говорил Рихан, — но и совсем удаляться тоже не стоит. Заберемся во второй ряд и будем держаться за чужими спинами. Постарайся не кричать, не падать в обморок — вообще веди себя потише, иначе на тебя обратят внимание, а это уже лишнее.

Под раскидистыми ветвями одиноко растущего посреди луга дерева графские слуги уже собрали помост. Плотники работали вовсю, устанавливая балдахин над троном, где будет восседать граф Гарлот. Трудились они быстро и слаженно, и было очевидно, что это дело для них не в новинку.