— У меня нет сигнала, — удивленно сказала Карина Бьёрнлунд.

Анника прижала руки к лицу, чувствуя, как холод грызет щеки и нос.

Опасности нет, опасности нет, мысленно повторила она. Она же оповестила обо всем полицию. Сюда обязательно приедут.

Она внимательно посмотрела на министра. Лицо Карины представляло собой один синяк, она была подавлена и возмущена. Потом Анника взглянула на пьяницу. Губы его были темно-синего цвета, он дрожал от холода в своей тонкой курточке.

— Так, — сказала вслух Анника, попытавшись включить мозги. — Мы сидим где сидим. Может быть, здесь есть какой-нибудь войлок? Брезент, изолирующий материал?

— Куда пропал Хассе? — спросил вдруг Юнгве.

— Он нас запер? — спросила Карина Бьёрнлунд.

Дрожа от холода, Анника обошла домик. Ничего, кроме ржавых банок из-под пива, грязи и крысиного скелета.

— Он не мог запереть дверь, — сказала вдруг министр культуры, подошла к двери и тоже попыталась ее открыть. — Ключи были только у Ёрана.

— Надо было лишь замкнуть дужку висячего замка, — возразила Анника. — Что это вообще за строение?

Она ощупала стены, посмотрела на окна. Изнутри они были намертво заколочены большими гвоздями, снаружи закрыты стальными щитами.

— Этот домик построили в сороковые годы, — ответила Карина Бьёрнлунд. — Мой отец работал на железной дороге и часто водил меня сюда, когда я была ребенком.

— Для чего это строение предназначалось?

— Это компрессорная станция. Снег и лед с букс сдували сжатым воздухом. Потом, правда, построили новую компрессорную станцию, когда протянули новую ветку — чтобы возить руду. Как мы выберемся отсюда?

— Может быть, здесь остались какие-нибудь инструменты? — спросила Анника.

— Засели мы здесь надолго, — сказала Карина Бьёрнлунд. Опухшие глаза почти заплыли. — Господи, как же нам выбраться?

Мы не найдем здесь никаких инструментов, подумала Анника. Их давно уже забрали отсюда. Стены были отделаны монолитным бетоном, взломать дверь им не удастся.

— Мы должны двигаться, — сказала она, — должны согревать друг друга.

Она судорожно сглотнула, чувствуя, как подкрадывается паника.

Что будет, если полицейские не приедут?

Что, если Карлссон с центрального пункта просто забыл о ней?

Она отогнала мрачные мысли, подошла к дурно пахнущему человеку, лежавшему под портретом Мао. Террорист дышал поверхностно и хрипло. Из угла рта стекала струйка слюны.

— Ёран, — сказала Анника и склонилась над ним, стараясь не обращать внимания на запах. — Ёран Нильссон, вы меня слышите?

Она потрясла его за плечо. Человек вскинул голову и открыл глаза. Сознание его было явно помрачено. Нижняя губа сильно дрожала от холода.

— Я сильно замерз, — сказал он по-французски.

— Я поняла, — тихо ответила Анника на том же языке и обернулась к министру: — Карина, сядьте рядом с Ёраном, обнимите его и прикройте шубой.

Министр культуры в ужасе начала пятиться, пока не оказалась в углу за компрессором.

— Ни за что, — сказала она. — Ни за что в жизни. Он сделал мне слишком много плохого.

Анника посмотрела на лежавшего перед ней человека, на его восковую бледную кожу, дрожащие руки.

Может, надо дать ему спокойно умереть?

Может, это будет справедливо по отношению к нему?

Она отошла от Ёрана Нильссона и приблизилась к Юнгве, который сидел на полу, прислонившись спиной к стене.

— Юнгве? — окликнула она его. — Тебя зовут Юнгве?

Человек кивнул и засунул руки в рукава куртки, чтобы хоть немного их согреть.