* * *

Не думал, не гадал генерал Краснов, что за несколько месяцев до нападения Германии на Советский Союз он получит письмо от самого Анатолия Ивановича Деникина, который после захвата немцами центральной Франции уехал на юг страны, где находилось правительство Виши.

Деникин написал Краснову:

«...Ваше превосходительство, вы, живя среди немцев и подпитываясь их воинственным духом, цепляетесь за призрак интервенции... Не верьте в крестовый поход против большевизма. Ибо одновременно с подавлением коммунизма в Германии стоит вопрос не о подавлении большевизма в России, а о «восточной программе» Гитлера, который только я мечтает о захвате Юга России для немецкой колонизации…

«Антон Иванович поёт старые песни, — подумал Краснов, откладывая письмо. — О каком «восточном вопросе» он ведёт речь? Речь идёт о борьбе с большевизмом во имя возрождения России и казачества. Разве не за это сражалась Добровольческая армия?»

* * *

У Сталина была твёрдая уверенность: ему удастся оттянуть войну. В этом нуждается страна. Необходимо реорганизовать армию, перевооружить её, наладить выпуск новой техники.

Сталин не верил в коварство Гитлера. Он не допускал мысли, что есть политик хитрее и умнее его. Отсюда вытекало неприятие разведданных о германской армии. Даже в последние дни перед вторжением германских полчищ Сталин отрицал вероятность германской агрессии. Он вертя в свою мудрость и был убеждён: они с Гитлером поделили мир. Ведь не встречал же Советский Союз возражений в решении прибалтийского вопроса, польского, румынского...

* * *

На Лубянке в кабинете полковника Матвея Савельевича Савостина зазвонил внутренний телефон.

   — Матвей Савельевич, зайдите.

Савостин поднялся; если он потребовался генералу Чернышеву, значит, возникли неотложные дела.

Генерал говорил по телефону, указал на кресло. Затем, положив трубку на рычаг, сказал:

   — Матвей Савельевич, — генерал провёл рукой по седым, стриженным под ёжик волосам, — обстановка на фронте сложилась крайне негативная. В Белорусский округ уже выехала специальная комиссия: она будет заниматься командующим и его штабом. Как могло случиться, что Павлов, опытный командир, герой войны в Испании, допустил мощный прорыв германских войск? Впрочем, вас, Матвей Савельевич, не это должно заботить. Вам нужно подумать вот о чём. По имеющимся у нас сведениям, немцы захватили огромное количество пленных. Часть из них они отправляют в концентрационные лагеря, а часть хотят использовать для борьбы с нами. Это значит, обучать их в разведшколах и засылать в наш тыл, а также формировать из них карательные отряды.

Генерал встал, прошёлся по кабинету. С улицы не доносился шум, тяжёлые шторы плотно закрывали окна.

   — Матвей Савельевич, в министерстве восточных территорий рейха создан специальный казачий отдел. По нашим сведениям, в нём будет работать старый знакомый, войсковой атаман генерал Краснов. Он казаков хорошо знает, и они ему верят. На западе после Гражданской войны оказалось немало казаков. Создавая специальный отдел, немцы, вероятно, планируют использовать их в своих целях. Вот этот казачий отдел вам и подлежит взять под наблюдение.

Савостин не стал спрашивать, почему именно ему поручено это дело, но Чернышев сам неожиданно сказал:

   — Матвей Савельевич, хотите узнать, отчего именно перед вами поставлена эта задача?

   — Если можно, поясните.

Генерал усмехнулся:

   — Мне помнится, вы как-то рассказывали, что у атамана Войска Донского Краснова в адъюнктах подвизался ваш знакомый казак Шандыба.