– О, в этой жизни все происходит вне зависимости от моих желаний, вспыхнула леди Роанон. – Пока она будет находиться в замке, я не выйду из своей комнаты! И не разрешу это детям!

– Выйдешь! – резко ответил Красный Лис. – Выйдешь, и будешь с ней сама любезность. Ты будешь изображать радушную хозяйку, любящую жену и прекрасную мать, даже если после ее отъезда год не выйдешь из своей спальни. Мне все равно, как ты себя ведешь, но если ты вызовешь недовольство Маб…

– И что ты мне сделаешь?

– Я? Она может превратить тебя в жабу быстрее, чем ты съешь яйцо всмятку.

Леди Роанон отшатнулась.

– Я не желаю водить компанию с этой нечистью! Я не хочу жить в этом проклятом месте! Я все время боюсь! Я все время подчиняюсь твоим прихотям…

Гилиан грубо встряхнул ее за плечи.

– Прекрати истерику и займись делом. Завтра она приедет…

– Она наверняка замышляет какую‑нибудь пакость!

– Это уж будь уверена. Скажу одно – будь счастлива, что приедет Маб, а не припрется какой‑нибудь тролль с немытыми ногами.

– Самая подходящая для тебя компания! – в сердцах бросила Роанон.

Герцогу Гилиану уже изрядно надоел этот разговор. В сущности, он был уверен, что она подчинится, но сделает из себя мученицу. Он уже закрывал за собой дверь, но вернулся и, всунув голову в щель, с невинной улыбкой сказал:

– Дорогая… помни о жабе…

Пущенная в него ваза разбилась о поспешно захлопнутую дверь. Леди Роанон услышала за дверью смех и в отчаянии бросилась вон из столовой.

Красный Лис, посвистывая, спустился во двор. Разбитая ваза была добрым знаком. Роанон выпустила пар, и можно было рассчитывать, что некоторое время она продержится, не выказывая норов, если только Маб не будет намеренно ее провоцировать. Он вовсе не был уверен, что Королева фей собирается вести себя паинькой. Давешний ее визит в палантире ничуть его на этот счет не успокоил.

Герцог Гилиан, как вежливый хозяин, встретил посольство Королевы Маб в миле от дома. Оберон позаботился, чтобы день был во всех отношениях прекрасен. Стоял конец мая, на деревьях курчавилась еще не успевшая запылиться листва, влажно поблескивавшая после ночного ливня. В остатках утреннего тумана опаловым блеском мерцало ожерелье из множества мелких озер и прудов, видимых с холма.

Маб сидела на вороном коне, по‑дамски, упираясь одной ногой в стремя и поджав другую. Ее белые одеяния струились по ветру, черные, высоко поднятые волосы были уложены короной. Вокруг нее, пешком и верхами, сгрудилась ее свита – разномастные эльфы, наяды, дриады, облаченные в голубые и зеленые полупрозрачные ткани. Вся эта веселая братия пересмеивалась, поглядывая на кавалькаду встречавших, мчавшуюся по узенькой дорожке, ведущей к условленному холму. Красного Лиса сопровождали несколько умудренных жизнью на нейтральной полосе человек, повидавших всякое и знавших, как надо скрестить пальцы и сколько раз куда плюнуть при встрече с русалкой – гарнизон замка Гилиан был весьма немногочислен.

– Мне очень приятно вновь видеть тебя, Маб, – сказал Гилиан, въехав на холм и остановившись напротив прекрасной гостьи.

– Я счастлива, что ты узнал меня, несмотря на перемену тела. Кстати, как оно тебе, Лис?

– К сожалению, – метя в тон, отвечал Гилиан, – у меня нет возможности дать исчерпывающий ответ.

Маб лучезарной улыбкой расцвела на фоне лучезарного утра. Они направились к замку, темневшему на фоне цветущих лугов.

– Быть может, – усмехнулась она, – и представится такая возможность, а? Может быть, истинная цель моего посольства – ты, Лис?

– Я был бы счастлив, – отвечал ее златовласый спутник, – если бы я был настолько глуп.