Ошена лежала неподвижно. Её лицо казалось таким спокойным, словно она спала. Ларфид упал на одно колено, схватил её за руку, вжал пальцы в запястье. Пульс был ровный, различался хорошо.

— Ошена… Секторальная!.. Госпожа Сегад!

Ларфид осторожно приподнял её. Голова Ошены свесилась. Ларфид различил, что она и дышит ровно, как спящая. Подлетела Фириша, глянула на бедро Ошены и вслух произнесла то, что Ларфид подумал:

— Яд?

— Если там был яд, — напомнил Данеки, — он исчез тогда же, когда исчезли зубы. Быстрей в госпиталь.

Ларфид поднял Ошену на руки и зашагал к машине. Данеки побежал вперёд, сел в кабину, завёл мотор. Шеки вздёрнул Риу на ноги, тот снова выругался со стоном. Риу заковылял сам, но медленно, и Шеки, недолго думая, перекинул его через плечо.

Погрузили раненых. Машина рванула с места.

Ошена тихо спала. Ларфид держал её голову на коленях. Фириша рядом присела на корточки и напряжённо всматривалась в лицо Ошены. Риу скорчился в углу и тяжело отдувался.

— Это я виноват, — вдруг сказал Шеки. Голос гиганта дрожал. — Это я виноват. Я рассказал историю. Смешную. Про стремянку.

— Нет, — ответил Ларфид. — Я виноват, я уставился на этот цветок… Мы все виноваты.

— Мы все, — согласилась Фириша.

Надзиратели замолчали. Надрывно дребезжал фургон. В узких зарешеченных окнах мелькали серые тени.

«Она проснётся? — спросил Ларфид и сам ответил: — Она обязательно проснётся. Выброс был слабый. Он выглядел страшно, но он был слабый и едва-едва добрался до неё. Она придёт в себя. Завтра. Может, даже сегодня к полуночи… Но теперь у Распорядка есть не только преступный умысел. Теперь есть жертва. И за неё поплатятся многие».

Бездумно он погладил мягкий ёжик на стриженой голове Ошены.

Ларфид хотел мести. Очень хотел. Он бы с удовольствием свернул художнику шею. Он знал, что Распорядок проделает с ублюдком кое-что похуже, и его бы это радовало, но он слишком хорошо понимал, как будут развиваться события. Раненая надзирательница. Секторальная надзирательница, раненая при исполнении. Для Распорядка это повод провести акцию устрашения.

Когда Ошена придёт в себя, она будет в отчаянии.

Ларфид болезненно зажмурился. Что теперь делать? Шестерёнки уже вертятся, машина уже запущена, инспектора уже на низком старте. Не в его силах остановить Распорядок. Но если они найдут преступника, то гнев обрушится на виновного, а не на всех подряд. Может быть, Распорядок смягчится.

Что планировала Ошена? Как она мыслила? Нет ничего сверхъестественного в её разуме, она всего лишь мудрая старая учительница, её можно заменить, можно, можно…

— Что мы теперь будем делать? — уронила Фириша. — Без… без неё?

— Закончим то, что начали, — сказал Ларфид.

Выслушав надзирателей, сестра в приёмном покое позвонила главврачу. Тот спустился в ту же минуту. Он выглядел неприятно обрадованным. Ларфид глянул на него мрачно, но медик сразу объяснился:

— Я раньше занимался этой темой, — сказал он, — травматизм в высоконапряжённых средах. К сожалению или к счастью, давно не было практики.

— Что с ней? — немедля спросила Унда. — Она проснётся?

— Психический, возможно, одновременно болевой шок в высоконапряжённой среде, — врач обернулся и проследил за тем, как медбратья уносят Ошену к лифту. — Эй! Носилки строго горизонтально! Не дёргать!.. Конечно, она проснётся.

— Когда?

— Через двое суток или немного позже. — Врач оценил выражение лица Ларфида и прибавил: — При необходимости можно форсировать события.